Приключения философа Талки. День 22-й, 6 часть

Приключения философа Талки. День 22-й, 6 часть.

Палату под номером пять, куда отвела меня Виктория, действительно можно было называть апартаментами: просторные гостиная и спальная комната, а также душевая, были оборудованы по подобию гостиничного номера и предназначались, по всей видимости, для одного человека. Хотя кровать была двуспальная и застелена была на двоих. Неужели такие номера у всех? Девушка предупредила мой вопрос:
- Таких палат всего три, они для ВИП-больных. Ваш товарищ в таком же номере, за стенкой. Чуть позже вы сможете с ним пообщаться. Располагайтесь, а я принесу вам обед.
Я принял душ, погрузился в белоснежную постель и закрыл глаза. Открыв их, обнаружил сидящую рядом Вику. На журнальном столике находился мой обед. Девушка попросила меня покушать и сообщила, что скоро ко мне зайдет Вадим. Не успел я закончить трапезу, как появился и сам зам. главврача. Отослав Вику за кофе, он начал рассказывать что и как мне придется делать в ближайшие несколько дней. Первое - выдавать себя за некоего гражданина Бенько, исчезнувшего обитателя моего пятого номера. Второе - исправно принимать прописанные лекарства и процедуры. Третье и последнее - любые действия вне пределов моего номера - только с его разрешения. Я сразу же попросил повидаться с Папандопулой. Он ответил:
- Пока что - только повидать, на большее твой друг не способен.
Мы вышли в коридор,  и он отпер соседнюю дверь. Номер точь-в-точь был похож на мой. В спальной комнате спал мой Винер. Его ноги и руки были привязаны к металлическим углам кровати. Заметив мое удивление, Вадим сказал:
- Свобода есть познанная неизбежность. Проснувшись и осознав это, твой друг станет свободным. И добавил:
- А наши лекарственные препараты ему помогут.
Возвратившись в мой номер, с удовольствием отпивая кофе, он рассказал как и почему сюда попал Папандопуло. Причина была та же, что и у меня - нехватка второго “ВИП-пациента”. Только если я со всем предложенным ими гостеприимством согласился, то тот, напротив, активно возражал, спорил, доказывая, что не ему здесь место. Угрожал, что обратится за помощью к "органам" и своим влиятельным друзьям. Наконец, впал в буйство, попал на уколы и оказался прикованным к кровати. В перспективе же Вадим был оптимистичен:
-  Собьем у него приступ наполеономании и все станет на свои места, будет спокойным, как и все остальные. Проведет здесь пару-тройку дней и - свободен на все четыре стороны, еще вспомнит как у нас хорошо было.
Я засомневался: может ли человек чувствовать себя хорошо в тюрьме, даже самой комфортабельной? Не является ли тягостным ощущение творимого над тобой насилия?
- Все познается в сравнении, - отвечал Вадим, - у нас находятся люди, для которых лечение, названное тобой насилием, - благо, так как оно защищает их от опасного состояния быть наедине с самим собой. От насилия самих над собой. И твой друг не исключение, хотя он и думает, что вполне здоров. Вадим сделал паузу, хитро взглянув мне в глаза:
- Да и ты тоже...
- Что - тоже?
- Не совсем здоров. Неумение сформулировать определение, пусть и важного, но все же - обычного философского термина, тебя выгнало из дома, да еще и без документов! Ну разве это нормально? И заметь: ты до сих пор его не можешь произнести. А знаешь почему? Потому что в тот момент, когда ты начинаешь это делать, твой мозг впадает в особое болезненное состояние и просто-напросто мешает тебе! Выход простой - купировать это состояние и затем несколько раз прочесть определение истины из обычного философского словаря. Ты сразу же почувствуешь облегчение, будто бы все стало на свои места... Попробуем?
Вадим смотрел на меня с надеждой и уверенностью. Я согласился. Тогда он достал из одного кармана своего халата шприц и ампулы, а из другого маленькую книжечку с названием "Краткий философский словарь".
- Начнем? - Он набрал в шприц лекарства.
- Подожди, ты же сказал, что болезненное состояние должно появиться, а ведь мы еще не приступали к задаче.
- Верно, - он отложил шприц, - давай тогда, пробуй сказать, что есть истина.
Я почувствовал себя необычно спокойно рядом с этим молодым психиатром, будто бы, действительно, открывал ему свою давнюю мучительную боль и знал, что он вскоре от нее избавит.
- Истина, - проговорил я на одном дыхании, - это знание, которое приносит радость Уму, уверенность Душе, энергию Телу, спокойствие - Огню, силу - Воле.
Я замолчал. Он некоторое время смотрел мне в глаза, затем проверил пульс, давление, температуру. Выглядел озадаченным.
- Ну, как ты? - спросил он, наконец, - испытываешь дискомфорт, беспокойство, дисгармонию?
- Напротив, - ответил я, - чувствую себя очень хорошо. Впервые мне довелось высказать подобное суждение и ощутить радость. Кстати, примерно это же мне помешал высказать голый Папандопуло.
Казалось, молодой врач слушал меня вполуха, думая о чем-то своем.
- Действительно, ты в хорошем состоянии, - подытожил он, - давай-ка вечерком еще раз встретимся и повторим снова, идет?
Он ушел, а я с удовольствием стал пить остывший кофе. Какое же облегчение - высказать однажды в двух-трех емких формулах все то, что наболело годами переживаний и страданий! Вот оно - мое философское лекарство: принял и чувствуешь себя здоровым.
... "Истина как лекарство"... Фраза, достойная для размышлений...
Наверное, я произнес ее вслух, потому что сзади услышал следующее:
- Истина, мой дорогой, это либо самая наглая ложь, либо самая химерная химера!
Обернувшись, я увидел, что на меня смотрит с насмешливой улыбкой немолодой человек в больничном халате, с румяным лицом и кучерявыми волосами.