Пайдерос - любовь отрока роман 93

Пайдерос - любовь отрока (роман) (93)

ЧАСТЬ ПЯТАЯ


"Безвременье и... время"


Глава 93.

Небольшая, но уютная квартирка поразила Марка изяществом, чистотой и продуманностью интерьера.
Более всего поразило то, что хозяйка, понимая - дочь не в состоянии принять сына в отчем доме, сделала свой миром крошечного существа.
Непонятно было, как, когда успела она организовать и устроить всё то, что видели сейчас глаза врача.
Словно продумывалось это великолепие, этот детский мир долгими ночами. Вынашивалось месяцами, складываясь в завершённую картину.
Под "детскую" была выделена небольшая светлая комната с окнами на юго-восток.
Кремовые тона стен были тёплыми, ласковыми. Колыбель не была голубой, как могло бы предполагаться.
Она была белой, а изящные вещички, делающие её похожей на уютное гнёздышко, затканы голубыми и розовыми цветами.
Крупные атласные цветы и листья, могущие обрадовать ребёнка любого пола, а взрослого очаровать изыском...
К изголовью колыбели спускалась кисея, не мешающая крутиться лёгкой карусельке со стрекозами и бабочками.
Голубыми и розовыми.
С прозрачными у стрекоз и атласными у бабочек крылышками.
Маленькая белая "стеночка", в которой покоились детские вещички: стопы ползунков и памперсов, батареи бутылочек разных размеров, довершала интерьер...
Марк наблюдал за тем, как ловко женщина управилась с ребёнком.
Перепеленала, напоила молоком из бутылочки украшенной смешным рисунком, уложила в колыбельку, включив чуть слышно одну из потрясающих пьес Вивальди.
Всё это делалось неторопливо, спокойно. Казалось, женщина не чувствует ни усталости, ни раздражения.
Она совершенно забыла о нём... Марке.
Но...
Уложив малыша, повернулась и поманила мужчину за собой.
За всё это время ни ею ни им не было произнесено ни одного слова.
Марк чувствовал себя заворожённым и не знал, что можно сказать, чтобы не нарушить хрупкое счастье. Счастье, которое так и рвалось из усталых глаз женщины.
Он вспомнил, что купил розы. И испросил разрешения спуститься к машине - забрать их.
Вернувшись, застал женщину переодевшейся в длинную розовую юбку из тяжелого жатого шёлка, облегающую стройные бедра, и чёрную блузку, расшитую на груди розовыми в тон юбки цветами.
Туфельки без пяток из чёрного бархата довершали домашний туалет.
Он хотел, но и боялся увидеть её в халате. И как угадала она, что...
Да нет, не угадала. Она была такой. Женщиной, которая никогда бы не позволила показаться неприбранной мужчине.
Она выглядела так, как не могла выглядеть иная женщина после посещения салона красоты.
Усталость не исчезла, но изящество, сквозившее в каждом движении было столь милым, что заслоняло и усталость эту и рассеянность женщины.
Казалось, она осталась там, в чудо-комнате с тихой музыкой, бабочками, стрекозами и спокойно спящим ребёнком.
И вновь не угадал он.
Через минуту на столике в гостиной, где они расположились появился поднос с горой бутербродов, пластиковая упаковка салата и две огромные чашки дымящегося кофе.
Розы, которые преподнёс Марк, были приняты благосклонно и поставлены на столик возле компьютера и портрета юноши, запечатлённого рядом с
гоночной машиной.
Она поймала взгляд Марка, устремлённый на портрет, но и не подумала объяснять - кто это.
Промолчала. Промолчал и он.
Они пили кофе, ели, а взгляд хирурга украдкой возвращался к фото, с которого взирал незнакомец с короткой верхней губой и упрямым подбородком...
Всё, связанное с женщиной было неоднозначным.
Овеянным тайной.
Заинтриговывало. Завораживало непредсказуемостью...

Марк залюбовался женщиной, сидящей в спокойной, почти расслабленной позе.
Но... понимал - услышит она малейший шорох из соседней комнаты.
Он видел перед собой мать.
Именно мать, охраняющую позднего ребёнка, который, судя по всему, был для неё смыслом существования.
Удивительного в этом, разумеется, ничего не было.
Видя её постоянно рядом с малышом, он и считал её матерью, а себя...
Кем мнил себя в этой ситуации?
Возможным дедом... или отцом...
Рядом с загадочной женщиной он согласился бы на любую роль.
Постарался  доиграть её до конца с честью и сорвать заслуженные аплодисменты.
Боже, о чём думает он. Чем пленила его эта женщина, обременённая проблемами.
Стойкостью своей?
Мужеством?
Качествами, которые нечасто встретишь в женщине. Качествами, которыми обладают лишь люди отмеченные.
Личности...

Он понимал... женщине нужно побыть одной. Отдохнуть.
Но так тревожно было думать, что останется она наедине с собой. С малышом. Спокойным, но тем не менее требующим постоянного внимания.
Но... на каком основании мог он напроситься, скажем, заночевать.
Это немыслимо.
Она догадается, а догадавшись откажет.
И тогда, всё то, что сумел он "наработать"... рухнет в небытие.
И придётся изобретать новые уловки, чтобы расположить к себе недоступную женщину.
Она была мягка, трогательна, но чувствовалась в ней скрытая сила.
Сила и чистота, способная защитить.
Он никогда не спрашивал и ничего не знал наверняка о ней и обстоятельствах её жизни. Не знал даже, чем занимается она.
Хотелось расспросить её обо всём.
Кто она. Чем живёт.
Посмотреть семейные фотографии.
Увидеть, какой была она раньше.
И снова не угадал он. Она подняла глаза, словно от сна очнулась и спросила - я могу рассчитывать на вас?
Да, да! - рвалось из него, но он постарался сдержать эмоции.
Не спугнуть.
Говоря, что весь в её распоряжении.
И в клинике и, если она позволит, здесь. У неё.
Говоря об... ответственности за её дочь и мальчика.
Он не мог сказать - внука. Не мог.
Будто, произнеся это слово мог отнять его у неё. Или состарить в одночасье.
Он и предположить не мог, что сможет испытать такой взрыв эмоций, свалившихся на него нежданно.
Уже понимал - судьба свела его с женщиной не просто так. Не случайно. Знакомство их будет затяжным, а если повезёт, перерастёт в нечто большее. Большее с её стороны. Так как в серьёзности своих чувств и
намерений уверен он был абсолютно.
Понимал - форсировать события не следует. Лицо его должно оставаться спокойным, дабы не смогла она читать на нём.
Она доверилась сильному человеку, профессионалу. Таким он и должен оставаться в глазах её... до поры...
Потом, возможно, он станет столь необходим сам по себе, что не захочет она вырвать свою маленькую ручку из его большой ладони.
А он отдал бы всё на свете, чтобы ощущать в своей руке её руку и слышать рядом её тихое дыхание...

Он понимал - нужно уйти.
Дать женщине отдых, в котором она явно нуждалась.
Но... несколько вопросов требовали разрешения. И он решил, всё-таки, прояснить некоторые моменты, не дающие покоя.
Он предложил опытную и очень надежную сиделку, которой можно было бы вполне доверить заботу о Кармен.
Заботу неусыпную, постоянную. Заботу женщины, которой доверял он, как себе.
Она работала с ним так давно, что он и помыслить не мог жизни клиники без неё. И только ей мог доверить столь сложный случай, зная - все его указания будут соблюдаться неукоснительно.
Мало того, Кармен автоматически перейдет в разряд не просто пациентов, а любимых людей.
Любимых им и ей самой.
Так была устроена эта милая женщина. Так относилась к своей профессии, пропуская страдания людей через собственное сердце.
Он высказал своё предложение и не получил отказа.
Наоборот... женщина и сама высмотрела опытную и сострадательную женщину. Высмотрела и поняла, что могла бы доверить её добрым рукам заботу о дочери.
Когда всё было оговорено и согласовано, воцарился покой. Благость.
Словно тихо пролетел ангел, коснулся крылом и незримый остался рядом, оберегая тишину дома...

Марк ушёл, оставляя женщину и ребёнка под его надёжной защитой.
Он шел по майской Москве. Вдыхал полной грудью ночной воздух. Слушал шелест ранней листвы и шепот ветра.
Чувствовал, как жизнь вливается в каждую клеточку тела. Обновлённая, жаждущая невероятного.
Понимал - его сердце открыто для стрелы...
В оставленном им доме тихо дышал ребенок. Рядом с ним, свернувшись калачиком дремала женщина в длинной розовой юбке из тяжёлого шелка.
Невероятным покоем, несказаннным счастьем веяло от позы её и нежного, чуткого забытья.
Она напоминала бабочку или стрекозу, опустившуюся на поверхность воды и готовую вспорхнуть в любой миг.
Напоминала одно из нежных созданий, мерно вращающихся над колыбелью, принося сказочные, дивные сны...
Ребёнок зачмокал крошечным ротиком и женщина открыла глаза...
И не было в них недоумения. Оторопи сонной.
Были они ясны и лишь чуть влажны.
Она склонилась над спящим мальчиком.
Что шептали губы её? Какие слова слетали с них?
Едва касаясь, погладила она головку ребёнка и назвала по имени.
Или это крылья бабочек и стрекоз прошелестели что-то, что лёгким трепетом пронеслось по тихой комнате, вырвалось из неё и улетело в звёздное небо. Сплелось с вольным ветром и понеслось в неведомые края. Туда, где мирным сном спал человек, которому имя это
принадлежало по праву...



РИНА ФЕЛИКС