Пайдерос - любовь отрока роман 43

Пайдерос - любовь отрока (роман) (43)

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ


"Мистер Х"

Глава 43.

А музыка манила, танец завораживал...
Я поняла - хочу догнать убегающую жизнь, в которой недоставало стольких компонентов...
Недалеко от моей "резиденции", находился кинотеатр...
Сейчас, разделили его на несколько секторов, отдав огромное фойе под ресторан...
Два ресторана...
Японский - "Планета Суши" и итальянский - "Патио".
Вполне милые, принадлежащие одному хозяину.
Кинозал функционировал. На "Дозоры" народ ломился...
Но остался в здании театра крохотный кусочек былой цивилизации...
Там... танцевали...
И можно было записаться, как в бассейн или фитнес-клуб.
Я и записалась...

Занятия были индивидуальными... из-за нежелания показаться нелепой или неуклюжей пред чьими-то очами...
Стесняться учителя - да, разумеется, но в меньшей мере, чем... ока любопытствующего...
Людей радуют промахи и оставляют равнодушными успехи, достигнутые трудом неимоверным...
Я жаждала совершенствоваться в классическом танго...
Навыки балетные не подвели, как не подводит умение ездить на велосипеде - умела, так умение твое никуда не денется.
Я ощутила себя вполне приличной балериной, не гостьей из забытого прошлого, а полноправной участницей пленительного настоящего...

Учитель был Мастером.
Испанец, неведомо каким ветром занесенный в страну нашу.
Работал в паре с аккомпаниатором, нежнейшим другом...
Как смотрелись два красавца - черноволосый, смуглый испанец и русый пианист с огромными голубыми глазами на бледном лице...
Русский...
Иногда, после официальных занятий они включали магнитофон и танцевали...
Я не помню, трогало ли меня что-то более?
Зрелище было удивительным. Слаженность, чёткость.
И не понять - кто кого учит... так гармонично каждое движение танцоров...
"Они созданы друг для друга" - как нельзя более подходило этим мужчинам...
Они не отсылали меня, понимая - я благодарный зритель и восторженная поклонница...
Я слушала музыку, любовалась ритмичными движениями...
Но... последний аккорд... и магия обрывалась.
Мы переодевались и шли в "Патио".
Заказывали кофе и "тарелку"...

Нравилось подходить к круглой стойке, забитой хрусталинами льда, отражающей многократно салатнички, блюда и тарелочки в зеркальном
срединном столбе.
Нравилось ухватывать вилочками или щипчиками легкие закуски.
Выбирать крохотные кусочки - всего чуть-чуть, ложечку, горсточку, ломтик...
Друзья мои, а к тому времени, они стали ими, наполняли тарелки, стоя рядом, переговариваясь, пошучивая...
Мы устраивались на полукруглом кожаном диване... отдыхали, перебирая в памяти события прошедшего вечера.
Официанты в длинных вишневых фартуках и белых сорочках были симпатичны, закуски прохладны, кофе крепок...
Счастье - сидеть вот так, чувствуя себя в полной безопасности рядом с красивыми и добрыми спутниками, с которыми можно быть самой собой.
Открытой и умной, с легким намеком на женское кокетство, принимаемое и... ценимое друзьями...

Отужинав, рассаживались по машинам.
Я еще содержала маленькую зелёную "Шкоду".
Друзья размещались в кокетливом "Мерседесе" - почти круглом автомобильчике, похожем на ухоженный ноготок, выкрашенный сиреневым с перламутром лаком.
Они ехали за мной.
Дорога до дома была так коротка, что через десять минут мы прощались у подъезда.
Я взлетала на четвертый этаж, зажигала свет, махала из окна, и лишь тогда они уезжали, зная - доставили подругу целой и невредимой.
Это было ценно.
Настроение после таких "посиделок" зашкаливало, хотелось писать стихи, подбирать музыку к ним, с таким же наслаждением, как выбирала закуски в итальянском "Патио".
Я и писала. Писала крошечные миниатюры, помогающие справиться с нахлынувшими... рвущимися через край эмоциями.
Но строчек недоставало, чтобы успокоить возбуждение, рождённое близостью любящих существ и утишить ток крови, несущейся в такт звучащей во мне музыке.
Я подходила к пианино, поднимала крышку и тихонечко выводила незнакомую мелодию, которая оформлялась под пальцами, делаясь стройней и понятней.
Сейчас жизнь представлялась вполне завершённым полотном, или редкой мозаикой, в которой каждый кусочек смальты - чудо.
Каждый кусочек был человеком или событием, несущим лишь положительные эмоции.
Всё отрицательное осталось далеко-далеко, в иной жизни, дверь в которую заперта на огромный замок, а ключ благополучно выброшен в пучину морскую.
И не дай Бог... отыщется...
Но и такие чудеса случаются на свете. Моменты, когда из темных закоулков памяти выступает прошлое и настигает нас. Застает врасплох, грозя уничтожить хрупкое равновесие, которое наконец обрели...

Сейчас я имела возможность складывать жизнь лишь из восхитительных кусочков.
Хотела чувствовать мужские руки, охватывающие в искрометном танце.
И... чувствовала.
Но объятия не были прелюдией к тому, что отвергало моё естество.
Это были "безопасные" объятия, дарящие то, чего так жаждало тело.
Спокойное тепло, ощущая которое можно расслабиться, и не паниковать от мысли - за прикосновением последует расплата.
Вновь... расплата.
Я знала - за всё в жизни нужно платить, но если золотой запас исчерпан, а жадная рука скребёт и скребёт пустое дно, причиняя страдания.
Тогда как быть?
Уйти в себя, если ты сильна, а если слаба... уйти в мир миражей... теней, где прошлое от будущего не отличить...

Так зарождалась во мне новая жизнь...
Было стыдно признаться в... обретении... счастья.
Чувство это еще зыбко, не оформлено, как мелодии, рождающиеся во мне.
Я не знаю, как писать о себе, что писать...
Двадцать лет с печатью молчания на устах...
Заговорить?
Страшно оказаться непонятой или понятой неправильно.
Страшно выглядеть смешной или сумасшедшей...
Всё страшно...
Нужно научиться принимать свалившуюся на тебя в одночасье свободу, волю...
И жить научиться, не конфликтуя с ней, обретённой... и с самой собой.
Упорядочить дни и ночи. Дела и досуг.
Понять - общение с одними приносит покой и отдохновение, иное - оставляет горький привкус во рту и тяжесть в сердце...



РИНА ФЕЛИКС