Битва при Молодях

«Война, – все шепчутся, – война…»
Готовясь, видимо, к наскоку,
Опять Европы племена,
Как в памятные времена,
С Россией затевают склоку.
К открытой схватке ищут путь,
Но первыми напасть боятся,
Пугают, совестят, паяцы,
И призывают Крым вернуть.

Привычный лай, знакомый хор.
Мы крепко заучили в школе,
Что супостатов с давних пор
Страшит и дразнит наш простор.
Святая Русь глаза всем колет.
Но тем, кто кажет нам кулак,
Кляня славян бранчливым слогом,
Ответ один: вся власть от Бога.
Так было, есть и будет так.

Неподалеку от Москвы
В селе, на карте неприметном,
Надгробье посреди травы
Стоит. Под кровом муравы
Солдаты спят числом несметным,
В одном кургане – русский полк,
Поставивший заслон татарам,
В другом – крымцы и янычары,
Собой усеявшие холм.

Откуда есть пошла война
И скоро ль сдохнет, дьяволица,
Никто не ведает. Полна
Резонов, доблестью ценна,
Глядит на всех императрицей,
Народов и вождей арбитр,
Искусства убивать ценитель.
В войне найдется победитель,
Войну никто не победит.

Четыре сотни лет с лихвой
Тому назад лихая сеча
Свершилась летом под Москвой.
С Девлет Герая татарвой
У казаков случилась встреча.
В то время правил Грозный – царь,
Смирявший вражеские орды,
Богобоязненный, но гордый
И справедливый государь.

Сегодня не в чести Иван
У протестантских менестрелей.
Стоит на нем клеймо: тиран,
Безумец, бесом обуян,
А прежде по-другому пели.
И может ли иное быть?
Национального героя,
Царя, умножившего вдвое
Россию, как не заклеймить!

Чернить врага – прием не нов.
Валашский князь Влад Цепеш Дракул
Пал жертвой в схватке двух миров,
Став кровопийцей для врагов,
А венграм был отцом и братом.
Вампира дерзкого оскал
Теперь в аймаксах люд забавит.
А все – за то, что православье
В краю родном князь укреплял.

Навек Влад Цепеш втоптан в грязь,
И нет возможности отмыться,
Но Грозный – не мадьярский князь,
И Русь жива еще, и связь
С минувшим неразрывно длится.
Пройдут года, растает дым
Намеренного наговора,
Лжецы не избегут позора,
И станет Иоанн святым.

* * *

Девлет Герай летит вперед
На скакуне буланой масти.
Его разбойничий народ
Оку пересекает вброд,
Готовясь Русь порвать на части.
Беспечны, веселы, борзы,
Между собою в мыслях делят
Незавоеванные земли
На ханства храбрые мурзы.

То будет не простой грабеж,
Содеявшийся не однажды.
С послом Ивану выслан нож.
Орда, сто двадцать тысяч рож,
Разгрома всей державы жаждет.
Уверенно держась в седле,
Сжигая степь дотла глазами,
Не позабывший о Казани
Хан крымский грезит о Кремле.

В запрошлый год хан ликовал.
Иван бежал, Москва горела.
Не слабый куш тогда сорвал
Герай, казны наворовал
И много девок пышнотелых.
За двадцать переменных лет
Борьбы впервые – лавр и титул.
И вот на концевую битву,
На смертный бой идет Девлет.

Густеет зной. Ковыль дрожит.
Зверье попряталось в берлоги.
Лишь в небе ворон злой кружит.
Орда ногайцев лавой мчит
По солнцем выжженной дороге.
На полтора десятка верст
Змеею вытянулось войско.
Несется пасть вперед геройски,
Забыв про свой подумать хвост.

Уже за спинами Ока,
И с нею – русские засады.
Фарт за татарами пока.
Разбив по ходу два полка,
Ногайцы, первой крови рады,
Уже коней на водопой
В цветущую Пахру заводят.
Все, как хотелось им, выходит,
И до Москвы подать рукой.

Но что за шум там, позади?
Что там за стоны и проклятья?
Откуда?.. Черт возьми!.. Гляди,
У турка пика из груди
Торчит. Назад! Скорей! Догнать их!
То хворостиною под зад
Крымцам ударил Хворостинин
И, словно богатырь былинный,
Разбил татарский арьергард.

Своим отчаянным полком
Внезапно шандарахнув с тыла,
Ногайцам учинив разгром,
До ханской ставки напролом
Домчался воевода было,
Но там в стотысячную рать
Уперся, не готовый к бою,
И, увлекая за собою
Ордынцев, обратился вспять.

Летит земля из-под копыт,
Свистят над головами стрелы.
Нагуливая аппетит,
Орда за смелый выпад мстит
Дворянам русским очумело.
То тут, то там взмывает чуб
Над черной птицею погони,
И седоков теряют кони,
И смерти каждый всадник люб.

Однако впереди лесок.
И русской конницы остатки
В широколиственный чертог
За воеводой – наутек.
Крымцы – за ними без оглядки,
Доверившись своим коням,
Резвясь, спускаются к речушке,
И вдруг по ним – пищали, пушки –
Ба-бах – по ребрам, по зубам!

Засада!.. Стойте!.. Черт возьми,
Назад!.. Едва соображают,
Уже не выглядят зверьми,
Скорей, безумцами, детьми…
А наши перезаряжают,
И снова залпами – ба-бах!
Чтоб знали место – бах! – шакалы,
Чтоб нахлебались до отвала – 
Ба-бах! – чтоб не теряли страх.

Щиты из срубов в полбревна,
Телеги, сдвинутые рядом –
И вот, средь васильков и льна
Уж цитадель возведена,
К недолгим годная осадам.
Готов редут за пять минут,
И пушки бьют из брешей узких.
Такую крепость здесь, у русских,
Гуляем-городом зовут.

В нем Воротынский ждал гостей,
За досками укрыв пехоту.
Всех лучше та из крепостей,
Что, как походную постель,
Воздвигнуть можно за два счета.
Разбит противник в пух и прах,
Орда, неся урон, бежала.
Но это было лишь началом
Сражения при Молодях.

* * *

Бескрайна русская земля:
В одном конце грохочут битвы,
Струится юшка по полям,
Людей казнят забавы для,
А на другом – звучат молитвы.
Один, с псалтырью, босиком,
В слезах, коленопреклоненный,
Который час перед иконой
В Детинце бьет Иван челом.

В соборе пусто, ни души.
Кругом – одни евангелисты
Да Бог, что Страшный Суд вершит.
Царю невесело в тиши
Свечой гореть пред Девой Чистой.
Уж занесен над ним топор,
Судьба в затылок сипло дышит,
И с Богородицей чуть слышный
В ночи ведет царь разговор.

«Подательница вечных благ,
Заступница осиротелых,
Поведай, что со мной не так,
Почто я угодил впросак,
Где и когда прочет соделал?
Я грешен, горе мне и стыд,
Готов предаться на закланье,
Но вразуми, почто терзанье
Земля родимая терпит?

Шалберы, выродки, зверье,
Стяжатели чужого счастья,
Ужель степное воронье
Порвет, растащит, расклюет
Отчизну милую на части?
Все то, что учреждал я тут
За годы моего правленья –
Соборы, грады, уложенья –
Все напрочь дикари сметут?

Владычица небесных сил,
Царица, Дева Всеблагая,
Доколе на святой Руси
Смерть будет правоту косить,
Народ кручиной облагая?
У лютых кровожадных орд
Есть хоть какая-нибудь вера?
Шиши, злодеи, изуверы – 
За что воюет этот сброд?

Скажи мне, Облик неземной,
Неужто на небе есть житель,
Которому пригож разбой?
Ужель в раю у силы злой
Имеется свой покровитель?
Представить это не могу,
Но даже если это правда,
Молю Тебя, моя отрада,
Поставь препятствие врагу.

Защитница, оборони!
Надежда наша и опора,
Отвагу в ратников вдохни,
Русь дорогую охрани
От посрамленья и разора.
Не дай пропасть вотще трудам
Святых отцов и знатных дедов,
Добывших славные победы
Во утверженье духа нам».

Лампады на цепях парят,
Иконы еле освещая.
О чем-то с Сыном говоря,
Святая Дева на царя
Глядит, вердикт не сообщая.
Над Волховом снуют ветра,
Натягивая на ночь тучи
Тугие, взлет молений жгучих
Откладывая до утра.

* * *

Девлет-Герай ошеломлен.
Остановившись под Пахрою,
Чтоб трезво оценить урон,
Как дальше быть, решает он
В ночи вдвоем с Дивей-мурзою.
Советник хану говорит,
Что надо разорить берлогу
Врага и покутить немного, 
Покуда путь к Москве открыт.

Ничто не может помешать
Паденью русского престола.
К наживе рвущаяся рать
На славу может погулять
В Кремле и по окрестным селам.
Столица не защищена.
И за победу над Иваном
Девлета назовут каганом
Все кочевые племена.

Но у Герая план другой.
Убитых сосчитав ногайцев,
Хан помышляет завтра в бой
На крепость русскую гурьбой
Наброситься и поквитаться.
Вождя ордынцев злость берет,
Месть поднимает стан в атаку.
Отчаянный наскок казаков
Ему покоя не дает.

И вот, чуть свет в седло вскочив,
Девлет наказывает беям,
Чтоб войско, кинувшись в прорыв,
Дралось, о смерти позабыв,
Сражалось, отступать не смея,
Чтоб под дождем свистящих стрел,
Под яростью коней летящих
Никто из русинов, стоящих
С оружием, не уцелел.

Гераю мало грабежа,
Его на гордости заело.
И вот ногайцы, сабли сжав
В руках, плюясь, ругаясь, ржа,
Вперед несутся оголтело.
Предчувствуя харчи, летят
Стервятники на поле схватки.
И духи в боевом порядке
Встают у входов в рай и ад.

* * *

Их было двадцать тыщ всего
Против стотысячной армады.
Пять человек – на одного.
Но, как известно, большинством
Еще воспользоваться надо
Суметь. В истории уже
Тому полным-полно примеров.
Где меньше войск, там больше веры
И храбрых, дерзостных мужей.

Что ж, повелители порой
Историей пренебрегают:
Чуть увлекаются игрой
В царя горы, как под горой
Из трупов сами погибают.
Ошибкой было не учесть,
Что русские дрались с ордою
Не за тряпье и жбан с едою,
А за поруганную честь.

Конец июля. Суховей
Над диким полем колобродит.
Взирая вдаль из-под бровей,
Отчизна лучших сыновей
На дело ратное выводит.
Встают бойцы к плечу плечом,
С презреньем глядя в бельма смерти,
Последний день на этом свете
Встречая с преданным мечом.

И вот сперва потоки стрел
На русские полки ложатся.
Затем, на тех, кто уцелел
И отвернуться не посмел,
Татары конницею мчатся
Со страшной силой через луг.
Мелькают пули, гнутся пики,
Звон сабель, ржанье, грохот, крики,
И кровь фонтаном бьет вокруг.

Сколь беспощадной, зверской, столь
Безумной получилась драка.
Забыв про здравый смысл и боль,
Чумных ордынцев знать и голь
Неслась в атаку за атакой
На неприступный городок,
И с каждым бешеным налетом
Пускалась конница с пехотой
Кто в ад, кто в ангельский чертог.

Ни гнев взбесившихся крымцов,
Ни численное превосходство
Орды, ни выучка бойцов
Не помогли им казаков
Осилить в том противоборстве.
В шеренгах армии земной
Ни рохлей не было, ни трусов.
К тому же, за отважных русов
Сражался дух земли родной.

На склоне дня, отбив наскок
Врага, князья досмотр отрядам
Вершат, чтоб подвести итог
Сраженью. Груды рук и ног
Везде, куда хватает взгляда,
Валяются. В реке Рожай
Из трупов выросла плотина.
И вороны над мертвечиной
Уж с нетерпением кружат.

Однако, подлинно, ей-ей,
К знаменам русским обратилась
Лицом судьба. Мангытский бей,
Начальник войск, мурза Дивей,
Бог знает как, сдался на милость.
Боярин, храбрый, как медведь,
Взял в плен соратника Девлета.
И кто ж теперь тому советом
Поможет русских одолеть?

Помимо этого, орда
Убавилась, пожалуй, вдвое.
Неужто крымская звезда
Падет, исчезнет без следа,
Разбившись оземь с диким воем?
Дивея на допрос ведут.
Солдаты раненых латают,
Оружье с мертвых собирают
И новых нападений ждут.

* * *

Два дня стояла тишина,
Страшнее самой жуткой битвы.
Натянутая, как струна,
Два дня точила всех она
Под неусыпные молитвы.
Кончалась в крепости вода,
Солдат дурманил запах тленья,
Но о позорном отступленье
Никто не помышлял тогда.

Приспел гонец от татарвы:
Отдайте, дескать, нам Дивея,
И мы отступим от Москвы,
Не то подохнете все вы.
Долой прогнали лиходея.
И августа, второго дня,
Пошли на приступ янычары,
А с ними конные татары
Помчались, саблями звеня.

И снова фарт весомый крен
Дал в сторону ордынской швали.
Три тысячи стрельцов у стен
Гуляя-города в момент
Под натиском безумцев пали.
И с ними конные полки,
На флангах татарвой теснимы,
Взмывали в небо, к херувимам.
Росли потери, велики.

Но все же, Господу молясь,
Все трудности одолевая,
Стояла насмерть, в холм вцепясь,
Ватага русичей, всю мразь
Ордынскую превозмогая.
Ногайский хан сложил главу,
С ним трое мурз в лазурь взлетело.
Девлет-Герай такое дело
Впервые видел наяву.

Внезапно хан, заметив лаз
В несовершенных укрепленьях,
Всем всадникам отдал приказ
Спуститься наземь, и тотчас
Пойти с пехотой в наступленье.
Подняв невероятный ор,
Татары хлынули рекою
На штурм, клинком, клевцом, рукою 
Расшатывая хлипкий форт.

Росла из тел, страшна, тверда,
Гора. И ликовала бездна.
Дрожала в страхе резеда,
Когда османцев череда
За чередой на пушки лезла.
И Богородица с небес,
Незримая земному оку,
Смотрела грустно издалека
На прибыль скорченных телес.

Досталось досыта врагам
В тот день от русского солдата.
По наглым мордам, по рогам,
Всем в равной мере, по серьгам,
Раздали почести ребята.
И под неугомонный рев,
Призвав с собой гурьбу народа,
Наш Воротынский, воевода,
Предпринял каверзный маневр.

Лощиной скрытною пройдя,
Он в тыл к татарам вышел разом
И после мощного дождя
Из пушек начал, не щадя,
Крошить ордынскую заразу.
Из крепости отряд бойцов
Рванул, взяв турок в полукружье,
И, побросав свое оружье,
Бежали полчища крымцов.

Убитых было несть числа.
Погибла вся родня Девлета.
Ручьями кровь в Рожай текла.
От насыщенья смерть цвела,
И нервно вздрагивало лето.
Пять-десять тысяч жалких душ
Сумели целыми добраться
До Крыма. Но охота драться
Татар не зажигала уж.

Девлет-Герая больше нет.
Его мечтанья о победе
В войне покоятся на дне
Рожая. В Крым на скакуне
Он покорителем не въедет.
Пройдет еще немного лет,
Промчатся дни в родимом крае,
И от чумы в Бахчисарае
Погибнет Тахт Алган  Девлет.

* * *

Кто знает правду о былом,
Тасуя сведений колоду?
В какие игры за ковром,
Связуя выгоду с вредом,
Смеясь, играют кукловоды?
Кто держит ниточки в руках,
Людей и вехи по ранжиру
Расставив, тот и правит миром,
Себе – во благо, нам – на страх.

Четыре сотни лет тому
Назад свершилась эта схватка.
Кто мне ответит, почему,
По разумению чьему,
По чьей негласной разнарядке
О героических тех днях
Не пишут в школах сочинений,
И дьяконы поминовений
Не голосят на ектеньях?

За Каспий трудная война
Победой славной завершилась,
Поволжьем Русь награждена.
Другая всякая страна
Таким бы подвигом гордилась.
А мы, забыв про тот редут,
Как будто в нем не наши щуры
Сражались, из своей культуры
Изъяли памяти лоскут.

Поддались россказням лжецов,
Всем этим Флетчерам и Курбским,
Что, дескать, Грозный был суров,
И всюду лицезрел врагов,
И предавался мрачным буйствам.
Что ж, если б царь и был урод,
Тогда, наверное, без страха,
В зарубу, разорвав рубаху,
Не шел бы за него народ.

Когда тебя со всех сторон
Противники сжимают в клещи
И, правду захватив в полон,
Возводят клевету на трон,
С ног на голову ставя вещи,
Тогда, увы, твой долг святой –
Отбросив жалости гримасы,
Ко всем чертям пустить на мясо
Тех, кто пошел на правду в бой.

Добро все время злу не в бровь,
А точно в глаз удар наносит.
Что в силе, то и есть добро,
И смерть врагу дробит ребро,
И Бог свой приговор выносит.
Изменникам, клеветникам
Из прошлого грози, царь Грозный.
Мерещься, подвиг грандиозный,
Поэтам, воинам, вождям!