cave cancel ostatok rokanten. stix 5

[cave cancel]

восемь утра и я лежа в кровати 
рассматриваю абажур с пометками 
счастья, пытаясь дотянуться рукой
до миски с инжиром, все мы -
остывающий суп и рыбий жир, оставленный
на посуде, после неудачной попойки -
в череде дыма и комнат со смехом, 
в которых, как пират сквозь бутылку,
пытаешься разглядеть потерянный рай,
полный сокровищ и замков с принцессами,
еще не спасенными. на ухом кричат,
что запущен Процесс и все механизмы - инцест,
граждан давит железный крест.

инаугурация королей на престоле - захлебнулась.
по их мертвым телам ползают игуаны -
строят гнезда в расколотом троне.
смотри на горизонт, там горит Троя 
и слышно ржание конского строя, 
украл принцессу - стань на век Гоем,
изгнанным из палаты покоя, в куртке
помятой, что волочится почти до самых колен,
волочась по трепе с куртизанками,
попадая в дворцовых объятий плен.

мы с Ней закутались, нас спасал гобелен, 
пока не засохли словно гербарий 
в череде кинолент, чужих историй 
от которых пахло лугом и скошенной травой, 
покровителем болот и сладострастием нимф.   
она шептала "пой мне, мой милый, пой", 
мне же хотелось уйти в попойку и найти 
волшебные сказки, что спрятаны под чужую подушку,
а затем начать жить с ней прямо на грязной койке.

золотая нить ведет до самой Ост Индии - 
сквозь череду фавнов и грозных сирен. 
по серпантину на голых ногах дойти 
до края мира и посмотреть, что спрятано в
глубине старой замшелой скалы. надеюсь
не угле пластик, а искусство открытых ран 
и непонятых дыр. мы подобны, но не Божествам.
от нас пахнет луком и медом, парным молоком 
и кленовым сиропом, последней кончиной 
старого поэта и деревом по которому 
раз за разом нещадно бьет молния. 
это все - заросшее поле льна. 

Радж, держи меня крепче, пожалуйста,
меня уносит, сквозь облепиху 
и общественные стволовые, по дрезине, 
буксуя, я добираюсь до хижины,
что покоится в плодоносной низине. 
поддавшись желанию расколотить свой нетбук
из Тайваня и перенести все строки на живую
бумагу, которую можно дарить человеку,
протягивать дрожащей рукой в метро
незнакомцу, он прочитает и глубоко
улыбнется, победа. мы отправляемся 
в Симферополь кормить на площадях 
бедных, а в кармане лишь блеклая пленка 
и кусок изоленты, я помню все ваши банты
и ленты на последний звонок,

меня забирает первый солнца восход.

[rokanten]

а меня забирает сальвия дувинорум,
пока я спасаю кварталы,
мыкаюсь по грязным каналам
в поисках белки и стрелки.
сыскное агентство Антуан Рокантен,
добро пожаловать в детство,
мы найдем и спасем ваше царство,
окутаем все в шелковый гобелен.

я недавно видел реп,
он засветился в моих глазах, 
но затем погас. 
на своей спине,
на Олимп меня возносит Пегас -
я вышел в темноту,
но это оказался Парнас,
где пацаны делают в день
по десятке напасов 
и точат ножи на легавых,
все заперты в паутине фракталов. 

племя папуасов крутит блант. 
я выношу карт бланш
и в придачу блок сигарет,-
Александр достает пистолет 
и тычет мне им в лицо.
Стечкиным машет,
затем его рвет на крыльцо. 
наверное это святой,
живее всех живых -
настоящий гой.

на квартале пачками валятся на убой, 
кепи - головной убор,
царь и бог - мефедрон,
палит наши жизни
разведчика дрон.
это не Детройт или Бухенвальд, 
но тут людей так же заводят
в кардон, пакуют в картон 
и пачками увозят в леса
на убой, под нечеловеческий вой,

за нами придет Вий
и вилкой ударит в живот.
я кричу, что бы все забрались 
на киль. ждем отхода. 
наш транспорт - кит.
сожжены транспаранты, 
человек вне закона,
говорят, что гибрид.
мы воры, но без закона -
разбираем богатых болид.
болит душа, ибо в кармане 
семь плит. кто быстрее,
здесь спринт. водка
и пять адовых пинт, 

мы умираем, тут демон - 
гастрит. мой гострайтер 
в комоде забыт, наверно
мы уходим в лимит. 
до конца ставлю all in.
слово, ostatok.
тут каждый друг другу
придаток.

[ostatok]

и мы выбираем путь воина, на бесконечном цветущем поле, 
мимо лет улетающих птицами, чей взмах крыльев 
разрезает оголенные провода и искрами кидает в зрачки. 
почти выжил в этом вареном воздухе, но не до конца. 
в этой атмосфере правила желчь, сходя улыбкой с лица,
уплывая в небосвод каменной глыбой, оглоблей сутолок дней. 
много темных, точивших кожу событий и белый священник 
пятнами, в заляпанной воском рясе спросил меня - на чем ты сидел
эти пять лет. я заработал геморрой и упал со стула 
увидев три ножки, вместо четырех, вперив свой взгляд 
в ворс, по которому ползли муравьи и тащили к своему дому
хлебные крошки с кровати, кажется будто отморозки били в живот
я понял, теперь я все понял -
мир под лопатой старого гнома и время по Гринвичу давно встало,
застыло в тихой погоне лисицы за собственным хвостом. 

может мне купить воду в стеклянной бутылке и выглядеть дорого? 
придти домой и посадить пару горшков с цветами. ага, вот тут
будут нарциссы, там фиалки, а здесь карликовые помидоры. 
на подоконнике умещу всю полемику и прижмусь лицом к стеклу,   
буду разглядывать снег, говорят, он больше никогда не растает.
иду по переходам, пытаясь закапаться глубже под землю, как крот 
в своей волшебной норе, ведущей к изумрудной тропе, под UK
геридж, ловлю сигналы из космоса, и где вы все? нас только трое,
и что бы не умолкать, приходится постоянно играть с детством в прятки. 
дай мне вместо китайских носков портянки / запремся дома на сутки
и будем лихо резаться в карты. проигравший будет доставать органы
из себя на всеобщее обозрение.

бабушка завещала мне после смерти свой сад -
я разведу там маленькую Исландию с вишней и фонтанами ручной выделки, 
и повещу два портрета, один Кьеркегора, второй Пещеры Отмены, 
буду жрать кактусы и читать Кастанеду, на повторе крутить Касабланку, 
и наблюдать свободу духа в раскрытии лепестка. это восхождение 
по стеблям веры на самый высокий пик, куда не долетают даже орлы, 
где мертвые живы, и в стыке двух стен я видел,
как мне улыбается Амон Ра. огонь любви прахом, как покрывалом 
стелется вся земля и человек затухает в этом серпантине дней.
ночь и в воздухе тишину
разбавляет лишь сердца биение. на всю округу фермеры 
воздвигли свои живые селения, где не знают бетона
и оцифрованного пения. переставляй повсюду слова местами. 

и будет совсем другая история.