Пайдерос - любовь отрока роман 40

Пайдерос - любовь отрока (роман) (40)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ


"Кармен"


Глава 40.       

Сильный организм превозмог, преодолел случившееся...
Травмированное колено стало тем оправданием, которое искал я, понимая - без весомого аргумента не смогу покинуть профессию.
Подвести друзей и себя.
Оставить всё, что составляло смысл жизни...
Болезнь затянулась.
Началась хандра.
Всё казалось серым, унылым, тусклым.
Небо виделось низким, морские волны - свинцовыми.
Ничто не радовало глаз, не ласкало слуха.
Померкший экран компьютера пыльно взирал с рабочего стола.
Что хотело сказать мертвое стекло?
О чём напомнить?
О ком?
Я боялся подойти и включить сказочный экран.
Боялся вновь увидеть синие круги рядом с её НИКом.
Круги, похожие на те, что сейчас красовались под моими глазами.
Память о ночах бессонных, скрашиваемых невыносимой болью в ноге. И невыносимой тоской в сердце.
В моменты легкого забытья стали видеться мне картины странные.
Сны или... игра воображения.
Игра утомленного мозга...

Виделся неведомый берег.
Слышался плеск волн, шелест зелени.
Виделся я сам, идущий по влажному песку вслед за двумя убегающими вперед собаками.
Едва различался неясный, неузнаваемый, так и неузнанный силуэт женщины, шедшей навстречу сжимая в руке крошечную ручку ребенка.
Виделся ребенок, вырвавшийся из рук женщины... несущийся ко мне.
Ошеломленный, раскрывал я руки навстречу бегущему человечку, но руки... почти поймавшие крошечное тельце, хватали пустоту...
И пробуждение... осознание яви... было ужасным...
Долгие годы сон этот не давал покоя, но отступил, встал у иного изголовья, тревожа чью-то иную жизнь и иную совесть. 
Забылся...
Или почти забылся, всё-таки всплывая время от времени обрывками, не складываясь в стройную картину, а проносясь легкой памятью сердца...

Однажды... в обстоятельствах реальной жизни встретил я дитя из тревожных сновидений...
Миновав Яффские ворота Старого Иерусалима, украшенные огромной мезузой, шел по сверкающему чистотой еврейскому кварталу.
Было ясное субботнее утро начала ноября.
Улица была пустынна и лишь женщина с малышом неспешно шли в сторону Синагоги.
Неожиданно ребенок вырвал руку и понесся вниз по мощеной улице.
Женщина не вскрикнула, не побежала. Лишь походка ее стала чуть напряженной.
Мальчик отбежал, остановился и смеясь побежал назад.
Когда он поравнялся с женщиной, она бессильно опустилась на колени возле него, обняла крошечное существо, погладила по щеке, нежно поцеловала кончик носа.
Я не слышал, что говорила женщина, но уж точно не бранила ребенка.
А то, как опустилась она на колени, показало, сколь взволновал ее поступок мальчика.
Сколь дорожила она им.
Хотелось остановиться, предложить помощь, но понимал - женщине вовсе не хочется выглядеть слабой в чьих-либо глазах.
В глазах ребенка... или незнакомца...
Я прошел мимо склонившейся над сыном матери.
Её лицо было укрыто полями широкополой шляпы из чёрной тончайшей соломки, фигуру скрывало длинное платье затканное огромными белыми цветами, похожими на ромашки.
Она смотрела на сына, а мальчик поднял голову и глаза наши встретились. Светловолосый мальчик с темными глазами.
Он был похож на ребенка из моего сна...
Со временем видение покинуло мысли мои. Забылось.
Лишь иногда всплывая и вселяя тревогу...
Я не мог объяснить причину волнения.
Не мог придумать причину по которой мог сниться мне ребенок.
Может быть... сердце грустило о несбывшемся, рисуя картины того, что могло бы быть, но так и не случилось в жизни...
И все труднее было отличать явь от вымысла.
Образы виденные и приходящие во сне сливались.
И уже не мог сказать я - был ли мальчик?
Там, в Иерусалиме?
Или... и это был сон.
А склонившаяся над ребенком женщина - лишь вымышленная героиня несостоявшегося романа...



РИНА ФЕЛИКС


КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ