Мертала

В бреду глубокого похмелья,
В короткий предрассветный час,
С душою, полною сомненья,
Царь вопрошал себя не раз,
Что сталось с милою подругой?
Куда девался дивный свет?
Как ставши царственной супругой,
Та предала любви завет?
И тяжких дум тягучий воздух
Болезненно в груди сжимал
Годами стертый сердца кожух,
Который панцирь сберегал.
Царь будет мучиться до света,
Зажав в кулак шелк простыней,
Не внемля простоте совета -
Держать в узде своих коней.
Царь погрузился от отчаянья
В разврат и пьянство с головой,
Молясь богам в душе отчаянно,
Хоть раз жену обнять нагой.
И в смраде пира постоянно,
В толпе невольниц и блудниц,
Мерещится, как наказанье,
Взмах неподсурмленных ресниц.
Как часто простирая руки
К подруге сладостных ночей,
Он нарекал, горя от муки,
Её Мерталою своей.
Пусть дев с царицей чудно схожих
Средь пленниц часто находил,
Напрасно жар души встревожив,
Лишь сердце боле надсадил.
Таких не сыщешь на просторе
Фракийских и иных земель...
Ах, чувства с разумом в раздоре,
Пока не выветрится хмель.
Простить не в силах гордость мужа
И тела пагубная страсть,
Что клятв Мертала не наруша,
Сумела у него украсть
Свое пленительное тело,
Уж десять лет не приласкать...
И как бы время не летело,
Сильна губительная власть.
О, дочь эпирских хладных гор,
Ужель не сыщется прощенья,
И будет вечен приговор -
Лишать Филиппа угощенья?
О нет, забыть не можешь ты
Былые жаркие объятья!
И стоны, что из темноты
Слетали с уст, могу поклясться!
Как может стать тебе не мил,
Кому в завистниках сам Пан!
Неужто память помутнил
Тягучих трав твоих дурман?
Ответь мне, как же для Мерталы
Вдруг стал милей еловый тирс,
Чтобы под бубны и кимвалы,
Свой утолить ночной каприз?
Любуясь дерзкою подругой,
Не смея близко подойти,
И конь бы справился с подпругой
Да сбился с верного пути.
Герою тесно долго в стойле,
Пусть вкус подруги не забыл,
Привольно мчится в чистом поле,
Накрыв табун чужих кобыл.
Казалось бы, забыть и бросить
Мечты, приличные юнцу,
Киприда с Герой вечно спорит,
Кого и с кем вести к венцу.
Наш царь с похмелья жутко бледен
И шепчет в темноту - прости.
Его пленила, словно Леда,
Образчик дикой простоты.
Кобылы огненная грива
И кошки дикие глаза,
На ложе робка и игрива,
Словами - прямо егоза.
Читали вместе Еврипида,
Питаясь медом и вином,
Благословляла их Киприда,
Внимая стонам. А потом...
Аж дважды семя оросило
Благословенные поля -
Под сердцем сына, дочь носила,
Любовь отцовскую суля.
Недавно вместе к колыбели
Склоняли лица, трепеща,
Счастливо вместе песни пели,
Согревшись краешком плаща.
Но тихо вылезла незримо
Из тайника её змея,
И ныне хладостью казнимый
Внимаешь трелям соловья.
Так незаметно наступает
В покоях бедного царя
Рассвет, который тот встречает
Лишь храпом, мысленно паря
В краях своих воспоминаний
И прежних радостей и грез,
И полководческих дерзаний
И сада дивных странных роз,
Где змеи мертвыми главами
Поникли под его стопой
И отпустили к нему сами
Жену с улыбкой и нагой.