Красавино детство. Иные

К нам, одиночкам, всегда относятся с настороженностью. Мы для них, окружающих, - инопланетяне, которым полагается время от времени снимать свои антеннки и убирать их в металлические детсадовские шкафчики. Ну а потом, выходя из сада на улицу, мы одеваем эти антеннки обратно, ну и вообще, только где-то за пределами сада облачаемся обратно в свой инопланетянский костюм. Мы для них – загадка, нас опасаются, избегают, но хотят потрогать и непременно раскрыть, как красочную шкатулку на верхней полке высокого шкафа. Одиночку непременно пробуют, всегда, таков закон джунглей, их цепляют тем или иным способом – из любопытства, от скуки, для утверждения в собственных глазах и в глазах стаи, ну или еще по какой-то такой же неприятной причине. На одиночку нападают, и если не получают отпора, то начинают клевать – постепенно, периодично, насмерть. Ну если, конечно, кто-нибудь авторитетный не вступится и не отпугнет шакалов. А такой хранитель попадается не всегда, поэтому отпор шакалам лучше все-таки давать самому. И чем раньше, тем лучше. Самое лучшее – еще до того, как придет тебя начнут пробовать. Иногда у меня это получалось. Я носом чувствовал, от кого может скоро изойти угроза, зачинщик пахнет особенно – трусостью и гнилью. И чем ближе он подбирается к тебе, тем сильнее запах. Нужно было уворачиваться. Не помню, чтобы кто-то меня этому учил, скорее, я учился сам. Пробовал разные способы, а те из них, которые действовали, которые убивали гниль, я вытаскивал, запоминал и использовал, если запах появлялся снова.
Юмор – один из самых безобидных и достаточно легких моих способов. В детстве я знал множество смешных историй и анекдотов, и всегда старался запоминать новые. Благо, с моей тогдашней памятью это было нетрудно. Этот способ часто помогал мне получить расположение окружающих, даже тех, кто до этого был ворчливо либо агрессивно ко мне настроен. Это не значит, что я залезал на стул и требовал «минуточку внимания», нет. Достаточно было выбрать себе в жертву одного какого-нибудь слушателя (желательно такого, кто погромче смеется) и начать рассказывать свои байки, причем так, чтобы и другим было слышно тоже. Рано или поздно любопытствующие начинали прислушиваться, подсаживаться, и в конце концов я собирал неплохую аудиторию. Ну и я тоже, оживлялся и постепенно входил в роль: если первые анекдоты я выдавливал сквозь зубы, зная, что это необходимо для дела, то спустя где-нибудь четверть часа они уже лились из меня рекой. Рассказывая один анекдот, вспоминались два-три еще каких-нибудь, дело шло. Все-таки хорошая память – очень полезная вещь: я всегда знал много таких историй, которые не знал никто. В общем, к обеду я становился если не любимцем публики, то уж точно не «чужим», и больше «шакалы» меня не трогали. А в случае чего, можно было всегда повторить процедуру. Истории потом, разумеется, долго пересказывали, «анекдот от Красавина» заранее означал высшую пробу, знак качества и не подвергался сомнению: будет смешно.
Другой способ стать «своим» был менее гуманным, но, каюсь, его я иногда тоже использовал. Нужно было выбрать себе такую же жертву, какой был и я сам, и напасть на нее ее раньше, чем это делала стая. Не обязательно даже бить, понятно, что слова часто бьют больнее. Уважение шакалов я, конечно, получал, но стоило оно мне дорого, потому как на душе после этого было слякотно и тяжко. То есть клевать я начинал уже самого себя, и, наконец, не выдержав внутренней пытки, шел с извинениями и конфетами к бывшей своей жертве. В итоге с жертвой завязывалась дружба, а шакалы ходили поодаль, удивлялись, но к новому союзу носы уже не совали.
Следующий способ устроить себе «социальную адаптацию» - игра. Он недолговечен, но на какое-то время срабатывал. В стае обычно есть какая-нибудь популярная игра, в которой участвуют если не все, то большинство тех, кто мне «нужен». Допустим, футбол, ну или что-нибудь в таком же духе. Главное было в эту игру влезть, внедриться – самому или через «доверенное лицо» (по рекомендации кого-нибудь, кто мог замолвить за меня слово). Если влезть в игру получалось, считай дело почти сделано. Оставалась самая малость: требовалась активность, то есть нужно было не просто бегать на задворках, а стараться проникать в трудные места игры, где самая заварушка. Кстати, если уж заговорили о футболе, тут у меня в запасе имелся сильный талант. Я был отличным вратарем, что, конечно, здорово помогало мне в нелегком детском социальном мире.
Ну и наконец последний способ «добиться успеха» – драка. Лучше, конечно, начать драку самому, но если прозевал момент, тогда уж держать удар. Нападать, конечно, не на всех сразу, а на кого-нибудь одного. Самого сильного трогать нет смысла: не только огребешь по полной, но и серьезное поражение может возыметь в глазах окружающих обратный эффект: будут смеяться. Поэтому выбрать надо кого-нибудь «второго», кто послабее первого, но тоже имеет моральный вес в стае. Второй этот тоже, скорее всего, физически меня сильнее, поэтому надо как-то нахрапом, быстро, ну и еще какие-то преимущества использовать, в общем, подумать сначала. Пусть даже я проиграю, но не очень сильно, и лезть ко мне, что самое главное, потом не будут. Но однажды все-таки пришлось столкнуться в детском саду с «первым». Да, как-то я упустил тот момент, когда «шакалы» на меня не просто разозлились, а был организован целый тайный заговор. Один слабый мальчик каким-то образом подговорил этого «первого» и еще одного мальчика побить меня сразу втроем. Ну и вот они трое идут уже на меня, прижимая к углу. А я отступаю и думаю. Был у их «главного» один любимый приемчик. Любил он резко броситься сопернику под ноги, обхватить и повалить на пол. Я понял, что если их трое, то сейчас он, скорее всего, так и сделает, чтобы, когда я упаду, остальные смогли наброситься на меня сверху. А может даже уже и договорились об этом заранее. Словом, выбора нет, нападать надо на этого сильного, причем быстро и громко. Шум нужен обязательно, чтобы привлечь к драке как можно больше внимания, тогда она быстрее кончится. Ведь звать воспитательницу, понятно, нельзя, а вот если будет шум, то или она сама услышит, или кто-нибудь из свидетелей обязательно ее позовет. Итак, скорость и шум. Чем пошуметь? Судьба оказалась за меня: скоро обед, и тарелки уже расставлены. Столики вот тут, недалеко, осталось подманить нападающих и уронить столик с тарелками. Изображая, что отступаю под натиском идущей на меня улыбающейся троицы, я медленно двигаюсь в сторону ближайшего столика. Пройдя столик, резко бросаюсь на главного задиру всем весом и валю его на пол, одновременно зацепив локтем столик с посудой. Ну и еще издаю крик индейца - это для пущего эффекта, хотя уже и лишнее: грохот посуды превзошел мои ожидания. Результат тоже получился неплох: мой главный соперник как-то не очень активно старается из-под меня выкарабкаться, а оставшиеся двое вообще забыли, зачем шли, так и остались стоять, глазея на нас и на разбитую мной посуду. Дальше, как я и задумывал, подоспела тяжелая артиллерия в белом халате и восстановила на поле брани мир.
После обеда все лежали в кроватях, а мы двое стояли по углам. Я забыл уже и про него, и про драку, и про тарелки. Мне опять повезло: меня поставили в угол возле окна, так что можно теперь стоять и смотреть на мокрые дорожки, на перекликающихся ворон и на яркую палитру улыбающейся мне осени.