По театральной сцены искривлённой плоскости

По театральной сцены искривлённой плоскости
Проходят волки с глазами, вставленными Локи -
Электрические лампы, подожжённые от электростанций
Проросших сквозь шербет мостовых девятнадцатого
Века - когда под беретными тенями мои лица
Двоились в зеркалах - так и сейчас двоится
Моя суть - но перо увяло розой в парке сонном
Испятнанном на лаковом рассвете отравленной росой -
Я помню - я умывался из реки раздробленной
На зеркальные нити - и истекали облики
На дно - и кабриолеты проносили
По аллеям моё тело в аромате изодранных лилий -
На рубашке алело пятно - сердце кто-то истратил -
И раскрыто окно было раной над гладью кровати,
По которой метались мои бессонницы ведьмами -
И кусали подушки губами, сотканными медью -
И солнце стучалось по векам, свешиваясь с неба
Янтарным шарфом - я человеком не был -
Или всё-таки был - в неком ракурсе - хоть частично -
Не знаю - я право, так часто менял обличья,
Так часто смывал с себя свою кожу и душу -
Так часто клеил на лица зеркальные мушки -
Вместо чувств и вместо сердца - которое в вазе
Остывало букетом ночных орхидей - зараза
Мира не липла ко мне - и мой костюм был шёлков,
И тень от перьев ласкала лунные щёки,
И люди где-то шли - параллельно - мимо -
Кто в рай, а кто в ад - а я обитаю в лимбе -
И век девятнадцатый - или двадцатый - были
Оформлены в комнатах замка в старинном стиле -
Я строил свои будуары из клеток птичьих
И на паркете пары моих обличий
Чертили скрипящим атласом туфель - мазурку -
И время ночным конфетти осыпало руку,
Которая маски чертила в пыли зеркальной.
Меня не нашли - меня вообще не искали -
И чёрных Пьеро театральная труппа пела
На сцене лица, побелённого лунным мелом,
И алый ковёр рисовал мои губы кровью,
И кукол своих каждой ночью укладывал в гроб я
И в них узнавал себя - чтобы опять сломать их,
И снова надеть наизнанку узкое платье,
Потом его бросить в огонь - и смотреть на пламя,
Которое лица истоптанных кукол глодает
И чёрные нити слезами лизали стены,
В которых под маской обоев плясали тени,
Тянули паучьих лап ко мне хороводы -
Они обрезали меня - и всё, что угодно -
И тень от берета лизала котом шёлковым
Моё отражение - и превращалась в чёлку -
И чёрный Пьеро выходил из кулисной царапины,
Смеясь окровавленным ртом на лице заплаканном -
И ложь источалась духами от былого облика -
И лампы светили в лицо рыжиной и кобальтом -
И волки ходили следом - с глазами хаоса -
И сердце в вазе то билось, то снова стихало -
И рты орхидей ложились на масок руны,
И по воде тянулись взглядами - струны -
К горлу, прошитому песнями или шёпотом -
И к глазам, горящим огненной адской копотью -
И пары моих ипостасей губами алели,
И таяли лица их в зеркале, как карамели
На чьих-то губах - хрустальных - и звёзды падали
В мои ладони - и пахли жасмином и ладаном -
И бились о грудь источения чьих-то горестей -
И приходил со слезами в фальшивом взоре я -
И усмехался алым под тенью серебряной-
Чёрный Пьеро прятал под кожей демона -
В тисках грудной клетки - в белой пене иллюзий
Кружевных - расплывалась чёрной медузой
Чёрная суть - и белый скелет кривлялся -
В будуарах глазных - в адском безумном вальсе -
И алые маки перчатками руки скрыли,
И я или снова собой притворялся, или -
На сцене твердил всю правду - но что в ней толку -
Никто мне не верил - только дикие волки,
Которые бились у ног моих адской дрожью,
И пламя их глаз играло огнём на коже,
И скрипки их воя в душе отдавались жадно -
И нас было двое - я-просто - и я из ада -
А после - один - на подушке, в бреду горячем -
Из, ада, из ада, конечно, а как иначе?
И волки мне волосы серыми лапами гладят
И шепчут мне сказки - о нас - о волках и об аде -
И вот уже это не волки - лица и пальцы -
И я узнаю их - и начинаю смеяться -
И смех мой чёрным кружевом в ночь врезается -
И расцветают в чёрных глазах розарии -
И сцена под пляской скелетов моих проломлена -
И кто я такой - разумеется, снова помню я -
И демонов лица - быть может, мои собственные -
Пятнают алой помадой белые простыни.