Увенчанная орхидеевым венком

     Лаура жила в нескольких милях от города Альтос де Чавон, расположенного на живописном холме в провинции Ла Романа, в котором последние годы жизни жил и работал её отец, обучая архитектурной живописи своих учеников. Она была из тех женщин, не обратить внимание на которых было невозможно. Яркая брюнетка, не будучи совсем худенькой, со смуглой кожей, женственной приталенной фигурой и выразительными карими глазами, Лаура напоминала Сальму Хайек. Она была гениальной художницей, работами которой восхищались знаменитости и ценители её таланта. Во всех картинах Лауры было что-то особенное и необыкновенное, но никому не удавалось постичь суть творчества виртуоза кисти. Отчего было так – вопрос повисал в воздухе с каждым новым рождённым произведением искусства. И лишь Лауре был известен ответ на столь многочисленный вопрос влюблённых в неё и в её творчество. Никто из них не догадывался, насколько глубоко она  была одинока, даже будучи в гуще мегаполиса и окружения светского общества.
     Однажды, на очередной выставке, Лаура заметила группу молодых людей, занятых оживлённой беседой. Увидев череду картин с морскими пейзажами, один молодой человек, оторвавшись от основной массы людей, растворился в мире
необъятных широт и непрестанно поющего бриза. "Богатый бедняк" – так называли Жана коллеги по университету. Наряду с поэтической одарённостью, глубоким внутренним миром, всесторонней грамотностью – у начинающего декана были только  мизерная ежемесячная зарплата и проживание в общежитии при университете.
     Их роман походил на фееричный всплеск незабываемых впечатлений. Все совместные рассветы и закаты были наполнены нежной идиллией и вдохновенными сонетами. На очередном романтическом свидании Лаура поняла, что окончательно покорена. В Храме Святого Станислава, расположенного в Альтос де Чавон, Жан сделал предложение Лауре.
– Я благодарен небесам за то, что волей случая оказался в этих краях. Какая-то неведомая сила тянула меня сюда... даже после того, как в прошлом году, здесь, в автомобильной катастрофе погибла моя сестра. Она спешила посетить этот храм, так как в нём венчался её кумир – Майкл Джексон... Я потерял самое дорогое, что было у меня в этой жизни, мою сестру... но!..после похорон, вновь вернувшись сюда, я обрёл счастье, без которого теперь не мыслю себя самого…
Милая Лаура, твоё имя в переводе означает "Увенчанная лавровым венком". Эту диадему из нежных орхидей – цветов радости, рождённых по рассказам мифа из кусочков радуги, я дарю тебе в знак своей любви... Позволь мне надеть её на тебя и просить о согласии стать моей женой...
     "Он невероятный!.. не такой, как все!.. лучистый, настоящий и бескрайний, как море!", – отвечала Лаура всем, кто доставал её вопросами – что она в нём нашла и негодованием от того, что покидает родные и дорогие её сердцу края...
"В богатстве или в бедности – не столь важно. Я люблю Жана!..и он любит меня!.. мы нужны друг другу – в этом жизненная ценность!", – сказала она, прощаясь со всеми соседями и знакомыми в последней день вернисажа... Галерея её картин, расположенная в самой освещённой части дома, не прекратила своего существования. Отныне она называлась галереей "Увенчанной орхидеевым венком", а управляющим в ней стал пожилой художник и давний приятель Лауры.
     Готовить и стирать для любимого в незнакомой провинции представлялось Лауре таким же творческим занятием, как и писать картины. Каждый раз, ожидая Жана с работы, её переполняло трепетное волнение. Кроме него, ей никто не был нужен. С упоением смотря на любимого, Лаура слушала о всех происходящих новостях, всей душой ожидая полюбившееся воскресенье, когда они традиционно гуляли по парку. Она была счастлива...
     Шло время... Лаура постепенно втягивалась в новый образ жизни. Со всеми возникающими сложностями она готова была примириться... вот только... от невозможности выплеснуть свои эмоции на холст, Лаура стала чувствовать перемены в душевном состоянии. Зарплаты Жана едва хватало на необходимые продукты питания. Возможности вновь писать картины не представлялось, так как не было средств на художественные материалы, да и комнатка, где они проживали, едва вмещала в себя небольшой письменный стол, шкаф для белья, тумбу для обуви и кровать, а на общей кухне всегда было много народу. На ненавязчивые и деликатные предложения Лауры продать часть картин из своей галереи, Жан становился угрюмым и раздражённым. Даже тогда, когда она сообщила ему, что ждёт ребёнка, Жан – и обрадовался, и опечалился – одномоментно. С появлением малышки, в их жизни ничего не изменилось за исключением того, что Лаура стала больше занята хозяйством и заботой о дочери. И только ложась спать, несмотря на усталость, Лаура могла позволить себе маленькое желаемое воплощение в реальность – засыпая, она в мыслях писала свои картины, которые, кроме неё, теперь никто никогда не увидит.
     Как-то, Жана с тремя коллегами из университета отправили в командировку на повышение квалификации. По истечении трёх месяцев, вернувшись домой, он оторопел на пороге, увидев жену, убаюкивающую дочь. Картина, которая предстала перед глазами, поразила его. В домашней пижаме, с волосами, собранными в конский хвост, напевая колыбельную – некогда яркая, с выразительными глазами брюнетка – теперь уже утратившая прежний лоск первой красавицы – его любимая Лаура – сейчас, в глазах которой так же, как и в её картинах – читалось что-то особенное и необыкновенное – устало улыбалась мужу...
     Желтоглазые фонари освещали путь полуночным прохожим... Он и она – по-прежнему душами – были вместе, в то же время, как реальностью – были врозь. В опустевшем парке, сидя на излюбленной скамейке, курил свою n-ую сигарету Жан. По ходу мыслей, с каждым мгновением его лицо становилось всё более удручённым... Обняв дочку, утирая предательски выдававшие душевное состояние слёзы, Лаура успокаивала себя, привычно – мысленно рисуя невидимой кистью на воображаемом холсте самые яркие мгновения, запечатлённые памятью сердца...