Двадцать четвертый день осени

Я не знаю, что изменит тебя быстрей мои полеты
Или душевный мороз,
Ведь я человек не пускающий слез,
Без фантастических грез
И душевных сказок.
Мы бы были счастливы если,
Если бы нас не съели.
Например, допустим,
Поток информаций о людях по вене пустим
И получим не более чем заражение крови,
Вскоре…
А потом будем любить или страдать,
Ругаясь на все ять и мать,
Чтобы все знали, что у нас дурной характер
И говорим мы матерно.
У нас все псевдо и в кавычках,
Сожительство у людей как привычка.
Недогоревшие спички,
Надежды как перемычки.
Внутри трещит поленьями.
Снимаем с ног звенья мы.
Все мы хорошие плохие,
В молодости лихие.
У нас уже давно не 90-е,
Но с тостами,
С непонятками в бошке,
С котами в мешке,
С враньем как на паперти
И не взаперти.
Всего лишь грешники,
Тебе вершки мне корешки.
Я выдираю тебя с корнем
На слово вдвоем.
Не пытайся понять соединение судеб,
Мою больную голову по будням,
Где мне хорошо, а где прелестно,
Когда хвалят все довольно лестно,
Но как-то многозначительно плевать.
Ять,мать,
Мне не перестать всех вокруг ругать.
Даже если попробуешь зацепить опять
Со словами давай вставать.
Мне на все, мне на все плевать.
Какая интересная душа,
Моя не стоит и гроша,
Что же ты стоишь здесь.
Я прошу тебя просто не лезь.
Я сама себя не понимаю,
А вас тем более.
Бывшие друзья делают неприятно
И очень скоро,
Говорят обо мне,
А я считаю это умора,
А почему? А почему?
Она мне должна это и это.
Я никому ничего не должна,
Даже свои приветы.
Я вспоминаю свое деградированное лето
И куплеты,
О не спевшихся друзьях и любви,
Понимаешь девочка лучше твори.
Пускай ты плод любви,
Не сознавайся ни в чем.
Ты не говори.