Все они

Все они были поэты,
Живо спорили куплетом
И укладывали метко
Словом едким без рапир:
Кровь – сапфир, поём для капель,
Что врачуют насморк цапель,
Пробивая концентратом
Мутной пошлости утиль.

Силой чар затмить могли бы
Всех волшебников Магриба,
Так в подробности ныряли,
Сочиняя вечный стих.

Был один из них: художник -
Бесприютный подорожник;
Был второй – весёлый хват;
Третий – хват, но фатоват,
А четвёртый был романтик
(верил девочкам, чей бантик
Возвышался выше прочих,
Элитарных каравелл).

Пятый – в звании и чине,
Оттого, наверно, циник
И зануда беспросветный,
(эрудированный гусь).
Впрочем, все – знали не мало –
Не завязли от металла,-
(«золотая лихорадка»
Не грозила им, боюсь).

Был шестой, как шест на стройке,
А седьмой – всегда у стойки,
воскресённый дамой сердца,
(всякий раз очередной).
По кривой шкале воззрений,
Был восьмой почти-что гений,-
ПОВЗаимстВОВАл у лени
Оприходовать рычаг.

Изощрённостью играя,
Гениально подражая,-
Утопал в кипе бумаг…

У восьмого – всё в избытке,-
Почему же он в убытке?
Хоть не чтил спиртных напитков
(в праздник: соки, кофе, чай)…
Наперстянка анапесту!
Не терпел грубость (и к месту)
Потому, что тот, восьмой
Был скромнейшей
ЖЕНЩИНОЙ!