В Средние века

В Средние века - их ещё тёмными порой называют -
Но это задевает нас, демонов - наши кровавые
Услады и игры не имеют никакого отношения
К тому, что творилось тогда - в шипованных ошейниках
Ангелы с собачьими глазами спускались с облачных гребней
И резали жилы тех, кто в их господа не верил,
И разжигали костры на площадных блюдах -
И на каждой осине бился в припадке свой иуда -
И  чёрные реки смыленной в канавы серной боли
Распарывали землю - а мы не играли роли,
Мы закрывались от этих мираклей шакальих -
Иногда мы какую-нибудь ведьму от костра спасали -
Иногда разрывали на листы расплавленных библий
Тех инквизиторов, что особенно пытки любили -
И хоронили их души под ногтями собственными -
Пусть они спят в чёрных лаковых могилах без просыпу -
Пусть их желчь растворяется в нашем божественном ихоре -
Потом крики с костров заглохли и стихли -
Ангелы с багровыми глазами и клыками собачьими
Уходили в золотые небеса - стыдливо пряча
Пробудившийся вкус к алой крови, щедро ими пролитой -
И хотя они хотели казаться невиннее кроликов -
Мы хохотали им в лица губами багровыми
И вопрошали - так, значит, такое добро вы?
Они отворачивали лица презрительно сморщенные
И шли полюбоваться на какие-то очередные мощи -
И надевали поверх крыльев белые халаты.
Путая век пятнадцатый с веком двадцатым -
И изображая, как обычно, слащавых миротворцев -
Такое обличие - это всё, что им остаётся -
Даже костры на каждой улице могильной
Их нисколько не устыдили и не изменили -
Они всё так же белы и кутаются в ворох
Белых перьев, подобно бездарным актрисам, которые
Выходят на сцену, упиваясь собственной значимостью -
Такие эти ангелы - они не умеют иначе -
Они ведь когда-то от собственной воли отказались
И посмотрели в небеса опустевшими глазами -
Которые наполнили огнём - но не нашим, не живительным -
А кострами, на которых корчились ведьмы - а зрители
Осеняли себя суетливых крестов щедрой россыпью,
И мы скрежетали зубами - и к чёрту всё бросили -
Потому что в этом мире было отвратительно всё нам -
И мы душили инквизиторов в их чёрных капюшонах
Змеиными пальцами - а ангелы были в возмущении
И скакали чернорясными паяцами священные священники -
И играли на дудках ангельские хоры неустанно -
И у каждого иуды на шее кровоточила рана -
И осины шепелявили ветвями, иссушенными огненно -
Люди, разевали свои рты - и ничего не поняли -
Или понимали - и восторгались ежечасно -
Посыпая пепел и виселицы потными гримасами,
А мы стояли у них - тенями - за спинами -
И чёрные крылья, закрывавшие солнце, раскинули -
Этот мир был не наш - что мы могли поделать -
Он принадлежал изначально добродетельным и белым -
Добродетельные делают добро - что ж, великолепно -
И ангелы спускались с сахарно-лазоревого неба -
И воплощали мечты свои и чаяния в храмах,
Которые вонзили шпили в чёрные шрамы
На наших крыльях - но мы срывали их со смехом -
Как чёрный терновник - и белым шёлковым снегом
Покрывали мир, в котором белизна кровоточила -
Но сами были чёрными, напоённые ладаном ночи -
И в собственных храмах творили то, что запрещалось
Белыми строжайше - адские ночные сенешали
Выходили из венозных глаз, раскрытых универсумом,
Вынося в ладоней пиале собственное сердце
Которое нам было не так уж нужно - пусть оно -
Где-то хранится, не связанное чьими-то путами -
Пусть бессердечны мы и безусловно бездушны -
Никто из нас собственных клятв не нарушил -
И каждый проносил в теле огонь из несозданного,
Вскормленного адскими сосцами - окровавленными звёздами,
Которые на дне несуществующем бездны клубились,
И открывали наши волки глаза голубые,
И отмыкали наши дети двери в запретное -
И резали артерии мира ногтями и каретами,
Чёрными конями запряжёнными, летящими над миром -
Мы порождали ведьм, колдунов и вампиров -
Мы подкидывали их украдкой в человеческие семьи -
А иногда из кого-то из них получался демон -
Ребёнок  с глазами, в которых на мандолинах чёрных
Играли бессмертные куросы с глазами воронов -
И стискивали шеи их невидимые ожерелья,
И с губ слетали проклятия и заклятия древние -
И в человеческих семьях бродили по комнатам
Отроки безумные, непризнанные и непонятые,
Вплавляясь в зеркал недоумённость - обрезая лица -
О рамы и о семейной библии страницы -
И на пианино пальцы их ложились веерами -
И они в ночной голубизне полнолуния играли
Пьесы, которые людям слушать невозможно -
И сползала под одеждой змеиная фальшивая кожа -
И вырывались иглы из-под ресничной
Россыпи - и проступали иные обличья
В крышке пианино - но никто не видел этих бликов -
И никто не распознавал в них демонов двуликих,
Которые лицо человека надевали ежеутренне -
И скрывали слишком белые лица под телесной пудрой -
И в садах, по которым они проходили, серой пахло -
Они не знали человеческой любви или страха -
И они притягивали смертных - или отторгали -
А сердца их хранились где-то - в хрустальном фиале -
Или они рождались с пустыней под рёбрами,
Не понимая, что значит - добро и быть добрыми -
И чёрной краской разрисовывали кукольные щёки,
И смеялись смехом таким ядовитым и жестоким,
Что цветы увядали в садах их - и птицы падали -
Комками пуха - на ладони их - дети адовы -
Безразлично сдували с ладоней и цветы, и пташек -
И наряжались в белопенные винтажные рубашки,
Зажигали тюльпаны фонарей на уличных ветках -
И шли, танцуя, наши талантливые дети -
И ангелы в белых халатах в заштатных больницах
Сыпали проклятия - и пытались молиться -
Но ангельская власть над этим миром давно потеряна -
А мы и наши дети живём вне пространства и времени -
И чёрными кострами кормимся в иных пределах,
Куда не дотянуться ангельским пальцам белым -
И их жадности липкой, и их жестокости приторной -
Ангелы давятся своими конфетными молитвами,
А мы пролетаем в кабриолетах малиновых
Над веками ушедшими - и в светских гостиных
Принимаем у смертных кофе - а, удаляясь -
Забираем души - точно летучие шали -
Которые в кольце умещаются легче лёгкого -
Зеркала серебрят поцелуями чёрные локоны,
Или рыжие - огненный свет тигрино потянется
И мурлычет, терзая сердца - и заперты ангелы
В каких-то семейных склепах в образах статуй -
И рты их заткнула времени серая пакля -
И по плечам стекают дожди слезливые -
Ангелы стали из воинов - хмурыми ивами -
И теперь этот мир уже наш, а не их, как предсказано -
Это мы принесли в него век безбожного разума -
Это мы ввели него новые игры и моды -
И теперь наши дети свободно идут по городу -
И города подставляют им шеи и запястья -
И луна их лица в синий и лиловый красит,
И вампиры, пируя, приникают к губам и сердцу -
Этот мир - наш, теперь уже смертным не деться
Никуда - и ангелы им не защита -
И вместо синеоких мадонн - глазами-антрацитами
Смотрит некто иной из храмовой ниши -
Кто-то, о ком бредил и грезил Ницше -
Кто-то, кто в каждом из нас воплощён и выжжен -
Кто-то, дающей нам пламя бесконечной жизни -
Этот кто-то - в нас, в зеркалах, отражается бессчётно -
И в каждом демоне рождается и вечно живёт он -
Это я, смотрящий на себя - в зеркала зрачковые  -
Это я, у которого губы в сумраке и крови,
Это я - тот мальчик, который в доме человеческом
Слушал по ночам иные голоса и речи -
И настраивал на адские волны радиоприёмник -
Тот, кто понимал - понял - я был им - а он был мною -
И в пятнадцатом веке, на площади перед кострами -
Когда небо пылало бесчисленными райскими крестами -
И в двадцатом  веке - и в нынешнем двадцать перовом -
Рвутся на реки синеглазые тонкие нервы -
Под белеющей кожей расцветают орхидеи вороньи -
Но он - это я - всё может - ибо он понял -
И вспомнил себя - в чёрном саду забытого -
И вырезал всё инородное пальцами-бритвами
Из-под кожи - из сердца - а душу не обнаружил -
Потому что душа не нужна - демону нужен
Огонь - и этот огонь разжигает ветер -
Во мне воплотились чёрные адские дети -
И я отражаюсь в них - зеркал галерея -
И глаза открываются - в адское логово двери -
В бездну, которая смотрит в меня и зрит
Демона, что заключён у меня внутри.