Незабываемое счастье

               

Агафье Тихоновне не спалось. Она, измученная бессонницей, уже несколько раз поднималась с постели, подходила к окошку, пытаясь угадать, скоро ли рассвет?  Уж скорей бы наступило утро, но в Божьем царстве только-только начали появляться с восточной стороны какие-то расплывчатые зеленоватые  полосы. Изредка кое-где ещё мелькали звёзды. Покрутилась ещё полчасика с боку на бок на кровати — снова к окнам. Теперь наступила на улице такая тишина, в которой обычно зарождается рассвет. Заалел край неба, подул тихий ветерок, несмелый, ласковый, предвестник самого раннего утра. Ещё все было в сером тумане, а на деревьях уже начали просыпаться птицы. С высокой берёзы на молодой дубок, что росли во дворе, около ворот, перелетела галка, за ней — другая, и началось массовое чириканье воробьёв. Народ ещё спит, сладок сон на рассвете, а птичья жизнь уже бурлит вовсю.   

На улице ещё ни души, а Агафья уже вышла во двор, села на резную скамью, стоящую у самого порога своей маленькой, но уютной избёнки, обшитой тёсом, окна которой украшены деревянными кружевными наличниками, да и по всему периметру дома под самой крышей — такое же  украшение. Особенно выделяется резное ажурное крыльцо. Не домик — сказка, мечта сельчан!.. У ворот справа — три высокие березы, молодой раскидистый дуб; рядом притулилась рябина. Слева — две калины и молодая ёлочка. К жилищу ведёт тропинка, выложенная булыжником. Всю эту красоту создал её покойный муж, Митрофан Наумыч Чулков, большой любитель резьбы по дереву, неутомимый труженик и добрый человек. Его любили и уважали: почитай, половина домов большого села была украшена его руками, да и немало мужиков пристрастил  к этому ремеслу, благодаря этому, деревня выглядела нарядной, ухоженной в любое время года. За домом — сад, где высажены яблони, вишни, сливы, смородина, малина…  Для огорода отведено место недалеко от ворот: колодец — рядом для полива.

На хозяйку дома нахлынули воспоминания, задумалась, ушла глубоко в прошлое, вспоминая свою жизнь с любимым…

Тот всегда был красавцем, даже в почтенном возрасте. Аккуратный, подтянутый, с шапкой седых волос, весёлый, с тёмно-карими глазами, он любил всё красивое. Вставал рано, наскоро завтракал и шёл в сарай, где занимался своим любимым делом. В избушке своей шкаф, кровать, диван, стол, сундук, стулья — всё изготовил резное своими руками. Женился, как тогда говорили, на первой красавице соседнего села. Агафья и впрямь была хороша: статная, с длинной чёрной косой, с большими серыми глазами в пушистых ресницах, добрая, работящая, всегда с улыбкой на лице. Мужа любила, гордилась им; ей повезло: с войны с немцами вернулся без единой царапины. Началась мирная жизнь. Сутками пропадал в поле: работа на тракторе нелегкая, мужчин вернулось очень мало, мужских рук не хватало, а вдов с малыми детьми сколько было?! Оставшиеся в живых помогали этим семьям — перекрывали крыши, укрепляли покосившиеся домишки… Много неотложных дел выпало на долю этих ветеранов, особенно в первое десятилетие после Победы, пока не подросли сыновья погибших. Да что и говорить… досталось им…   

Постепенно жизнь наладилась. Всё бы хорошо, только не рождались в семье Митрофана дети, а как без них?! Он очень хотел сына. Посоветовались, решили взять ребёнка из детдома. Славику (так звали сироту) было два года, когда он появился в их семье. Оба очень привязались к мальчику, любили, воспитывали как родного. Всё шло своим чередом. Время не стоит на месте. Сын подрос, хорошо учился, закончил школу, поступил в институт, чтобы стать агрономом. Там познакомился с девушкой-однокурсницей. Все годы учёбы они хорошо дружили. Лена (так звали девушку) познакомила своего любимого со своими родителями. Они жили в городе, где учился Вячеслав. После получения диплома молодые люди решили создать семью. До его защиты оставалось полгода. На последних летних каникулах отец сказал сыну:
— Ну, сынок, вся надежда на тебя, женись скорей, очень хотим с матерью внуков понянчить. Дом тебе построю рядом, чтобы было, где детям резвиться. Этот дюже мал.
— Папа, только после защиты диплома. Леночке родители не разрешают  раньше  выходить замуж.

Семья Чулковых жила надеждой, что у них скоро, кроме сына, будут обязательно и внуки. Митрофан Наумыч с нетерпением ждал получения сыном главного документа и потихоньку мастерил отделку — кружева для нового дома. С какой любовью он шлифовал, вырезал украшения, склеивал детали!.. До последних зимних каникул оставалось совсем немного — шла зимняя экзаменационная сессия. И чем меньше дней оставалось до приезда Славы, тем тревожнее билось отцовское сердце. Ему так трудно было ждать!.. Снились какие-то тяжёлые сны. Часто видел сына побритым наголо, чего никогда не было. Просыпался в страхе, звонил сыну — с ним всё было хорошо.

— Ну, что ты, папа, так часто звонишь? У меня всё нормально, готовлюсь к  экзаменам. На зимние каникулы приеду с Алёнушкой, познакомлю Вас с невестой.
— Приезжай, сынок, скорей. Очень ждём, — отвечал отец.

Народ суетился, готовился к Новому году, несли ёлки, закупали продукты для праздничного стола, подарки. Всё вроде хорошо, но почему-то не было покоя в душе Наумыча.

— Мать, как ты думаешь, а не поехать ли мне самому за ними?  Дюже душа болит. Всё ли там ладно?
— Я намедни сама плохой сон видала: бутта Славик на снегу лежит. Я баю: — Ты чиво это вздумал тут валяца? — А он мине: — Встать ни магу! — Проснулась, вся сразу  потом покрылась — от ужаса! Тебя не стала тревожить. Зачем? Ты и так ночами не стал спать. Ехай к нему. Я одна побуду, мне так лехше станет.
— Ладно, договорились. Завтра же утром и поеду, там подожду его, пока последний  экзамен сдаст. Оттуда — все вместе.

Наутро пришла телеграмма: «Срочно выезжайте, нужны сыну». От страха у отца подкосились ноги, затряслись руки, потемнело в глазах, сильно забилось сердце. Агафья зарыдала… Отойдя немного от шока, оба выпили успокаивающие таблетки. Надо ехать на станцию. Теперь всё нутро Митрофана рвалось туда, где находился сын. «Зря его Славик никогда бы не стал беспокоить родителей, — думал  он.— Стряслась какая-то беда!» Председатель сельсовета на своей машине отвёз Чулкова на станцию, посадил в поезд; через пятнадцать часов тот был в городе, где учился Вячеслав. Всю дорогу отец молился, просил Бога: «Господи, помоги ему, дай силу пережить, что бы ни случилось!»  А дома Тихоновна , стоя на коленях перед иконой, со слезами просила Всевышнего о том же. На такси Наумыч быстро добрался до места проживания Вячеслава. Там студенты и рассказали о несчастье своего товарища: «Вечером ( после двадцати часов) Слава возвращался из библиотеки института в общежитие. На него напали грабители сзади, ударили чем-то тяжёлым по голове; он упал, потерял сознание; мерзавцы сняли с него полушубок, шапку, сапоги и оставили умирать на дороге.  Конец декабря, дует ледяной ветер, метёт позёмка. В это время жители города стараются побыстрее добраться до дома, в тепло и уют. Прохожие в тёмных переулках —  редкость… Только студенты, готовясь к экзаменам, задерживались допоздна. Группа однокурсников возвращалась ещё позже в «свои апартаменты» той же дорогой (она была короче), ребята и нашли  ограбленного и сильно избитого Вячеслава, вызвали «скорую». Сейчас он в реанимации».

Отец кинулся в больницу, но его к сыну не пустили. Там он узнал, что у него сильно обморожены ноги, тяжёлая травма головы. Ему сделали операцию. Врачи борются за его жизнь, делают всё возможное. Пострадавший находится в коме. Митрофан Наумыч сразу согнулся, сник от такого удара… Он так любит своего сыночка, за что ему такое страдание!.. Там, в больнице, Чулков познакомился с его невестой. Девушка оказалась сердечной, простой, любящей. Елена верила, что любимый выживет, а она никогда не оставит его в беде. Через несколько дней отца допустили к сыну. Какой нежной сиделкой он был!.. Девушка ежедневно навещала любимого, которому предстояла ещё, ампутация обеих ступней, сменяла Наумыча «на посту», поддерживала его моральный дух.  Состояние больного было тяжёлым — он продолжал оставаться в коме. После операции ног Лена уговорила будущего свёкра съездить домой, навестить жену, зная в каком состоянии она находилась… Трое суток невеста не отходила от своего жениха, пока не вернулся отец, который умолял врачей и Бога сохранить его ребёнку жизнь. Всевышний услышал мольбу родителя, и однажды, дежуря у постели сына, тот увидел, как на мгновение слегка открылись глаза Славы. Быстро позвали доктора… Это вселило надежду близким и врачам на положительный результат лечения. Измученный тяжелыми переживаниями, Митрофан еле держался на ногах, но ни на час не уходил из больницы.

Шло время… Потихоньку студент приходил в себя… Больше полугода провёл Чулков младший в лечебнице. Его однокурсники, получив дипломы, разъехались по домам. Около него оставалась только любимая. Она своей заботой, нежностью торопила его выздоравливать: мол, скорей поправляйся, пора в ЗАГС, а то через полтора месяца родится у нас с тобой ребёнок. Отец к этому времени должен быть дома. Родители Чулковы были безмерно рады, узнав о скором рождении внука. У Вячеслава «выросли крылья»… Он просто не может подвести Лену. После выписки будет работать в мастерской отца, а когда защитит диплом, — агрономом в своём селе. Председатель обещал выделить ему двуколку. Теперь он очень старался быстрее прийти в норму. В начале августа Лена родила сына, которого по просьбе молодого отца назвали в честь его папы  —  Митрофаном. Обе семьи со стороны родителей были очень счастливы. Наумыч настоял, чтобы невестка с внуком переехала к ним в село. Дескать, скоро сына выпишут домой, и деревенский воздух будет очень полезен для младенца. Лена поняла свёкра и возражать не стала. Так, в начале сентября вся семья была в сборе. В горнице ( там комната побольше) поселилась молодая семья. Малыш рос здоровеньким, весёлым, а его папа готовился к защите диплома. В июне отец Митрофанчика получил диплом агронома. Жили хорошо, дружно, готовились к первому дню рождения первенца. К этой дате дед приготовил внуку чудесный подарок — резную кровать на вырост… На день рождения приехали Ленины родители, все были веселы и счастливы. На следующее утро после торжества все уже встали, а дед ещё не вышел из своей мастерской, куда ушёл ночевать. Там у него был топчан, где он иногда отдыхал во время работы. Первая заволновалась Агафья Тихоновна и пошла будить мужа, но случилось непоправимое. Дед был мертв. Видно, сказались все переживания, перенесённые им из-за несчастья сына. Всем было очень тяжело смириться с этой неожиданной смертью.

Похоронили Митрофана Наумыча всем селом, благодарили за трудолюбие, доброту, за красоту села, созданную его умелыми руками. Он оставил по себе такую добрую память на многие-многие годы. Его жизнь — пример всем сельчанам!..

Время неумолимо шло вперёд… Вячеслав научился передвигаться на протезах, стал работать агрономом. Председатель выполнил обещание — выделил ему двуколку. Жена отвечала за выращивание овощей, работая бригадиром, подрастал их сын. Прошло пять лет после смерти его деда. Бабушка смотрела за внуком, радуясь, какой у неё послушный, умный человечек растёт. Всё, слава Богу!               
Только Елена заметила, что мужа что-то угнетает. Нет, он ни на что не жаловался, старался шутить, как всегда, был добр, нежен, но жена заподозрила что-то неладное, насторожилась… Что бы это могло быть? Что муж скрывает от неё? Вскоре Лена обнаружила (при стирке) в кармане его рубашки очень сильные таблетки от головной боли. Вот оно что?.. В тот же вечер потребовала, чтобы он срочно отправился на обследование в город. Время было горячее: шла весенняя посевная пора. Вячеслав дал слово, что поедет к докторам, как только закончит посев зерновых. Успокоил жену, мол, таблетки от пьёт очень редко. В первые же дни после завершения этой работы агроном, как обещал, поехал к своим спасителям. Были сданы необходимые анализы, сделаны снимки. Супруга находилась рядом. Результат был ужасный — опухоль мозга, очень обширная и коварная.

— Это ещё не приговор, — успокаивал жену Вячеслав, — сделают операцию, буду, как прежде, здоровым. Построим большой дом. Ты же знаешь: я живучий… — А сам думал: — Как-то моя любимая Алёнушка будет одна растить сына. Профессор не скрывал от него, что шансов совсем мало, но они всё же есть.
— Славик, я тебя очень люблю и всегда буду с тобой рядом. Мы многое пережили, а сейчас нас трое и моя любимая свекровь. Вместе всё одюжим, только верь, что всё будет хорошо.

 А дома Митрофанчик очень скучал без родителей…
   
— Бабушка, а когда папа с мамой приедут? Мне без них как-то плохо.
— Не ведаю, касатик, дюже дело у них сурьёзное. А ты пади нарисуй им что-нибудь в подарок Так время быстрей будить проходить.
— А что им лучше нарисовать?
— Дом или дерево, а можить, солнышко красивое, — подсказывала Тихоновна.
 
  Внук отвлёкся на полчасика, а потом снова с вопросом: « Бабушка, почему мне плакать  хочется?»    
— Что ты, милок, Бог с тобой!.. Всё хорошо. Хошь — в сад гулять пойдём?
— Нет, к маме хочу, — уже сквозь слёзы проговорил малыш и горько заплакал…

 Бабушка не оставляла внука ни на минуту одного. Сама шла в огород, Митрофанчик —
 рядом. За хлебом в магазин — вместе.
 А в это время в городе решалась судьба папы ребёнка. Медлить с операцией было нельзя:   она назначена через два дня после обследования. Накануне профессор пригласил Елену в кабинет и сказал: « Гарантии на положительный исход не дам, но случаются иногда чудеса, на всё воля Божья. Решайте сами, без удаления опухоли проживёт, может быть, ещё месяц - полтора, даже слабую надежду на успех дела, на мой взгляд, надо использовать!»  Елена Викторовна согласилась с мнением профессора: маленькая надежда, но  всё-таки есть. Операция длилась шесть часов.  Вячеслав был в коме, врачи опять  делали всё от них зависящее, но, не приходя в сознание, пациент на пятые сутки скончался. Жена не отходила от мужа всё это время, почернела от горя… За что ей такое испытание! А мысли о сыне и матери мужа заставляли её содрогаться. В чём они виноваты? В чём вина мужа? Какие-то подонки-разбойники ходят на свободе! Кстати, их так до сих пор и не нашли. Она была уверена, что болезнь мужа — последствие  той травмы головы, которую нанесли мерзавцы. Это подтвердили и доктора.

Как сказать Агафье Тихоновне о случившемся, она ведь души в сыне не чает?! Вся её радость заключалась в нём и его семье. А теперь что?! Лена горько разрыдалась… Мужа не вернуть, надо быть сильной, думать о сыне и свекрови. У неё, кроме невестки и Митрофанчика, теперь нет никого. Молодая вдова дала клятву: никогда не оставлять её одну. Узнав о смерти сына, Агафья надолго слегла. Наверное, она бы и не выжила, если бы не было рядом внука.

Елену Викторовну уговорили работать агрономом: они с мужем закончили один факультет. За работой и повседневными заботами годы пролетали быстро. Вырос Митрофанчик и превратился в красивого парня. Высокий, кареглазый, а главное —  добрый, трудолюбивый. Мама и бабушка гордились им: поступил в институт, где хорошо учился в том же ВУЗе, который закончили его родители. Лена, несмотря на свою красоту, больше замуж выходить не хотела. Она, изящная, с хорошей фигурой, с правильными чертами лица, нравилась многим мужчинам. Её большие зелёные глаза горели каким-то особым удивительным блеском. Поклонников у неё хватало, но она очень любила своего мужа, достойнее для неё мужчин не было. «Зачем выходить замуж? — говорила она, — полюбить так, как мужа, я никого больше не смогу. Значит, моя доля такая. Моё счастье было коротким, но незабываемым!.. Никто не сможет мне заменить Славу! Всевышний подарил мне такую большую любовь, можно ли её повторить?! Благодарю Бога за такой подарок, несмотря на все испытания… Настоящая любовь бывает раз в жизни, говорят люди, и я согласна с этим утверждением!»  На селе её глубоко уважали за добрый характер, за сострадание к людям. Невестка не уехала в родной город, не увезла внука от бабушки, понимая, что тот — единственная её радость и привязанность к жизни.

 Всё глубже и глубже погружалась в свою жизнь Агафья Тихоновна. «Вот и прошедшую ночь глаз не сомкнула, а всё через свои мысли акаянные, — думала бабушка, — что уж так-то волнаваца. Событие, конешно, важное, редкое, но, Бог дасть, всё будить хорошо»…

Рассвело… В селе проснулись жители. Загремели вёдрами во дворах: бабы шли доить коров. Прозвучал рожок пастуха. Зазвякали колокольчики выгоняемых Зорек, Пеструшек… Захлопали калитки дворов и огородов, заскрипели колодезные журавли; кое-где залаяли собаки, пытаясь увязаться за стадом; хозяева скликали куриное семейство на завтрак и водопой. Утро вступало в свои права…

Только ничего этого Тихоновна не замечала, продолжая «жить» в далёком былом. «Как удивительна и прекрасна жизнь на Земле! — размышляла старушка. — Улеглись потихоньку муки потерь близких. Нет, не забылись, а, скорее, притупилась их острота боли. Рази можна это забыть! Они, муж и сыночек, всегда со мной… Часто ко мне во сне приходють, потому и бессонница. Все думаю, как они там?! И снова мне не спалось этой ночью от волнения, ожидания чиво-то новова, необыкновеннова, радоснова»…

Агафья на своей любимой лавочке со спинкой продолжала сидеть, сложив морщинистые  руки на коленях. Из-под голубой косынки выбились пряди седых волос, которыми играл тёплый ветерок. Добрые глаза светились тихим счастьем… В её душе наступило такое умиротворение, несмотря на всё пережитое!..  Ей хотелось дождаться правнуков, помочь молодым присмотреть за ними. Теперь уже внук будет строить большой дом, о котором мечтали дед с отцом. Тут даже её старческие руки будут нужны. Она не думала, что уже стара, слаба здоровьем; всё её существо снова стремилось в будущее!..
 
Вышла соседка Евдокия, увидела Тихоновну, сидящую давно в одной позе, забеспокоилась:

— Ты что, Агафья, прилипла, что ли, к лавке? Сколько времени сидишь, не двигаисся?
 Бабушка вздрогнула от неожиданности:
— И то, правда, что это я засиделась ныне, задумалась, размечталась!.. Рази можно так! Пора курям воды налить да проса насыпать.
— Твои-то скоро ли подъедуть?
— Обещались пополудни быть.
— Если что, зови, помогу стол накрыть.
— Спасибо, Дуняша, позаву. Наверна, в саду нада накрывать: народу пропасть
будить… А как же, радость-то какая! Слава Богу, спасибо тебе, Господи, за всё!..

Соседка скрылась в своём саду, а Тихоновна засуетилась во дворе, размышляя о вечности  и повторимости жизни на Земле... Обойдя вокруг своего огорода, вернулась в дом, прошла в горницу, постояла, подумала: « Чиво уж типерь жилеть, что я, два века, што ли, жить буду?» — Открыла резной сундук, достала самую большую нарядную скатерть, вышитую ещё до замужества, которую очень берегла как память о девичестве, о жизни в родительском доме… Опять — думы, думы… Вроде всё успела сделать… Сдобный хлеб положила на особую тарелку, с ручками, накрыла полотенцем, вышитым яркими нитками, концы которого заканчивались кружевами, тоже её девичья работа. В переднем углу, около иконки, украшенной резным окладом, опять задумалась… и вспомнила, как Митрофан ещё в молодости к Рождеству Христову сделал новый оклад и сказал: «Этой иконой будем благословлять наших детей, Агафья!»  За воспоминаниями не услышала, как подъехала легковая машина. Выглянув в окошко, всплеснула руками: «Батюшки, чуть не прозевала!!» — Схватила тарелку с хлебом — быстро на крыльцо встречать внука с молодой женой. Сердце радостно забилось… Вот оно, настоящее счастье! Дождалась!..