Парфенон

1
Слова чудесные «метопы» и «триглифы»
мне помнятся ещё с тех юных лет,
когда уже я знала, что мы – скифы,
но знать не знала ощущенья бед.

Пусть за окошком стоны «Соловьёвки»,
у нас на слайдах мир иных страстей.
Мы все – художники! Хоть пальцы и неловки,
щетинимся щетиною кистей.

Мы – студиозы, мы – морские губки:
кефир и пиво, Гнедич и Гомер,
но нечто в сердце делает зарубки
гекзаметром тяжёлым, например.

И средь чудес твоих, искусствознанье,
сиял златым сеченьем Парфенон,
он был грядою мифов окружён,
как рифами древнейшего сознанья.

Прамнейский мрамор золотила Вечность,
а в небе вился одинокий гриф,
сверчки сверяли времени беспечность,
и в Древний Мир я – одинокий скиф,

входила, раздвигая сон оливы,
блаженствуя средь мАсличных ветвей,
во снах была свободной и счастливой
я в одинокой юности своей.
2
Был август иль июль? – Панафинеи,
что учредил правитель Писистрат.
Чредою жертвенной, в цветах, сквозь Пропилеи,
шли афинЯне... Каждый здесь бастард –

бастард Олимпа. Враг гневливой Геры.
Но все смиренно выстроились в ряд.
Здесь люди, кони, страшные химеры,
на всех пестрит языческий наряд.

Гудят без счёта тамбурины и свирели
на свой, всепобеждающий, мотив.
Слетает птица с края капители,
свой всхлип внезапный, робко, проглотив.

Венки фиалок, мирта, плети хмеля –
ну как остаться здесь в своём уме?
Сюда во сне я забрела без цели,
но, видно, цель сама жила во мне.

Переступая сотнями века,
ахейцы шли по фризу Парфенона,
над ними ввысь взмывали облака,
что не подвержены истории законам.

Красавицы с дарами и шуты,
эфебы, ветераны, колесницы…
О неба медь бьют медные щиты,
и на фронтоне всё народ теснится.

На западном фронтоне жёсткий спор,
схлестнулась здесь Афина с Посейдоном:
желает каждый Аттики простор
назвать своим владеньем очень скоро.

А люд, что шёл по фризу Парфенона,
прекрасен был той строгой красотой,
что в соответствии с античности каноном
отмерена  уверенной рукой.

Холодный мрамор идеальной плоти
нагреет солнце, обагрит заря,
и руки Фидия, привычные к работе,
в истории прославятся не зря.

Но здесь он не «творец», а просто «техно»,
как корабел, как каменщик… Постой,
тщеславию сердец в Элладе тесно –
у  муз на Геликоне тест простой!

Что делать? Аполлон так повелел –
считать искусством звуки и движенья,
безумный танец из сплетённых тел,
рапсодию словес и хоровое пенье.

Механику небес, упрямую цифирь –
он признаёт как высшее искусство.
Но след на теле Геи – вдоль иль вширь,
лишь ремесла продвинутого чувство.

О чудеса Эллады! Где взять сил
расстаться с вами? Зрением подробным
запомню всё, чем даймон искусил,
что лучше сказок, хоть им и подобно.

Увы, и там несовершенен мир,
коль первой женщиной была Пандора,
что вмиг наполнила и души, и эфир
злым семенем бесчинства и раздора.

23.10.2015