Сказание старого утёса

Вы, просили меня рассказать вам о филине дети,
Жившем, когда-то в чащобе дремучей тайги,
Ну, так слушайте, что я запомнил от деда,
А ему в свою очередь, всё рассказал его старый прадед.

Ох, давно это было внучонок родимый,
Теперь не вернуть, тех ушедших в безмолвие лет,
Одни унеслись облаками в бескрайнее небо,
Другие пролились дождями на черную землю,
Ну, а третьих развеяло ветром, что кружит поныне,
Встречая таежный, заблудший в чащобах рассвет.

Но и он не расскажет про мудрую царскую птицу,
Утерял свою память предвестник ненастий и гроз,
Рассыпалась вся она атомной пылью по небу,
Заблудилась в рассветах, горящих в безмолвии звезд.

Возможно, одна река Мана, и помнит историю птицы,
Что когда-то гнездилась на этих таежных брегах,
Да, навряд ли нам выдаст свою, унесенную тайну,
Растворилась она в Енисейских могучих волнах.

Теперь не найти нам и капли той прежней водицы,
Чтоб смогла приоткрыть нам завесу ушедших племен,
Но не всё безвозвратно уплыло и кануло в лету,
Остался свидетель тех прежних древнейших времен.

Он стоит и поныне, утес - этот страж безымянный,
Нависая над плёсом, своею громадной главой,
Много видели эти гранитные, мшистые скалы,
И смогли б рассказать нам о птице, великой ночной.

И, тогда, я полез на вершину таежного камня,
Обдираясь о скалы, хватаясь за сколы рукой,
А добравшись до пика, упал перед ним на колени,
И молил рассказать я о жизни, птиц этих, царственных сов.

Но не слышал меня, крепко спал истукан каменистый,
Ни один его камень не дрогнул от просьбы моей,
И тогда обратился я к ветру, повернувшись на синее небо-
Помоги разбудить мне утес, от сковавших его мертвых снов.

Но не внял моей просьбы распутник проворный, небесный
Лишь провел по лицу своим мягким воздушным крылом               
И тогда обратился я к речке, внизу, протекавшей таежной-
Разбуди этот камень о, Мана, от спячки его вековой.

И подняла река, тогда гребни с водою бурлящей,
И ударила в скалы наотмашь кипящей волной,
И от шума воды, вдруг проснулся утёс вековечный,
И спросил: Что же хочет река, разбудившая старца от снов.

И плеснула река, тогда ручкою пенною, белой,
И промолвила: Сын тебе бьет, вот челом человечий,
Хочет узнать про друзей твоих, сов королевских,
Что гнездились когда-то, на этих прибрежных камнях.

Удивился утес этой просьбе такой сокровенной,
Никто из людей не тревожил доныне его,
Но, затем помолчав, произнес: Ну, да ладно, коли интересно,
Расскажу я тебе про сову и ее всех детей, человек.

Затем вновь замолчал и надолго задумался камень,
Как бы мысли сплетая в единый большущий клубок,
Воскрешая с глубин своей памяти дряхлой и старой,
Вновь, картины давно, пролетевших забытых  племен.

Но затем, вдруг очнувшись, тряхнул головою лохматой,
И начал прясть неспешно свой долгий в деталях рассказ,
Ох, давно это было, ты чадо моё человечье,
Миллионы годов пролетели с тех пор, уж минувших времен.

Жила в скалах моих одиноко - огромная птица,
Имевшая крылья, как ветки у этой сосны,
Ее лапы сродни, были лапам косматым медвежьим,
Когтями своими ломали у волков хребты.

Но, однажды исчезла, она, улетев далеко в поднебесье,
Откуда вернувшись, снесла пять огромных белесых яиц,
Через месяц, другой, прорубив скорлупу своим клювом железным,
Появилось потомство на скалах у этой совы.

Были все на подбор, эти смелые, мощные птицы,
Но не очень хорошая доля им выпала там,
Налетели грифоны, несметною черною тучей,
И яркое солнце на небе, закрылось от этой орды.

Три дня и три ночи сражались шесть филинов с ними,
Но одолеть, это племя орлиное все ж не смогли,
Уже сотни грифонов почили в ущельях глубоких,
Своими телами покрыв, всю тайгу и все скалы мои.

Но выбились птицы из сил и затем на рассвете решили,
Отдать своё синее небо пришельцам лихим.
А после со скал опустились в таёжные дебри,               
И с тех пор, я не видел летающих филинов днем.

И затих после слов, мой утес старовечный,
Опустившись в свой сон, он умолк вновь опять на века,
Вот такой вот рассказ, рассказал нам прадедушка дети,
Теперь вы узнали, как ушли эти совы в леса.