Поиск свободы в творчестве поэтов А. Блока и Б. Ах

В.П. Авдеева, Ю.С. Самохин

Поиск свободы в творчестве поэтов А. Блока и Б. Ахмадулиной


В этом коротком очерке речь пойдёт о двух русских поэтах, создавших непохожий климат в своём творчестве. Но выбор на них пал не случайно. Поэзию Блока и Беллы не просто несёшь в сердце долгие годы; есть потребность раз за разом возвращаться в атмосферу этой поэзии, чтобы снова и снова подчерпнуть свежесть интонации и нескончаемую новизну их поэтического выражения.

Александр Блок умер задолго до рождения Беллы. Белла Ахатовна родилась в стране, которая хотя и унаследовала от предыдущего века природу, искусство и язык, однако мышление и характер связей между людьми поменялись до неузнаваемости. Они жили в разных эпохах, но было в их поэзии ещё одно общее свойство: нескончаемые поиски «зоны душевного комфорта», не комфорта тела, а гармонии творчества и жизни, которая так труднодостижима в реальных условиях земного существования.

Поэзия, представьте, опасное дело. Поэт, склонившись над рукописью, пусть он даже пишет о самых частных, глубоко личных надеждах и помыслах, сообщает, между тем, миру о самочувствии всего человечества. В разных уголках Земли в разное время к миру обращено бессчётное число страждущих сердец, мятежных или тихо созерцающих, каждый лучик этих посланий – символ того, что у мира в каждое следующее мгновение различное самочувствие. Но обращение поэта, даже если оно не совпадает с самочувствием большинства, имеет особый заряд и силу откровения, приобретая способность гармонизировать бисер разрозненных чувств в нечто целостное, способное противостоять хаосу. Банальное «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовётся» истинно, потому что отзыв приходит из неведомого поэту пространства или не приходит совсем, если песня его фальшива. Когда поэт сетует на жизнь, фальшивые ноты лезут в его стихи, оскверняя творческую кухню, подменяя откровение суетной декларацией. И его зов о помощи не находит откликов ни у близких, ни у далеких, а желание помочь кому-то далёкому, о ком он и сам не ведает, выглядит нелепо.

«Весь мир разделён на клетки толстыми перегородками: сидя в одной, не знаешь, что делается в соседней. Голоса доносятся смутно. Иногда по звуку голоса кажется, что сосед – близкий друг; проверить это не всегда можешь», – так отзывался о суетной жизни А. Блок. Это замечание поэта не просто зарисовка, это поиск свободы. Попытки поэта ухватить свободу рукой, взламывая перегородки повседневности и отзываясь на насущные проблемы, как будто дают варианты движения, но на самом деле начинают запелёнывать его жизненными обстоятельствами, условностями и мнением окружающих. Свобода в духе и в творчестве для поэта не в сломе перегородок будней, а в самоограничении, в сосредоточенной обращённости к собственному поэтическому дару. Без этого теряется, как ни странно, не только соразмерность мысли и поэтического слога, но соразмерность жизни и творчества в целом.

В жизни поэта вопросы о самоограничении, а значит и вопросы о необходимой чистоте личного пространства, вопросы о языке наших высказываний – становятся первостепенными. Поэт непрерывно находится в поисках равновесия между соблазнами повседневности и необходимостью сосредоточенного труда с формой и содержанием своих творений. У Александра Блока эти поиски не были лишены надежды. Поэт угадывал в себе способность слышать, видеть и чувствовать нечто большее, чем открыто поверхностному взору обывателя или предвзятому взору чужака. Особая стихия его поэтического дара, опиралась на пронзительный внутренний камертон подлинности стиха, а масштаб его дарования позволял творить в мощном сопряжении с духом своего народа, выхватывая глубинный смысл происходящих в стране потрясений. Это и порождало стихи с возможностью «иных разворотов событий».

Но А. Блок за свой поэтический дар вынужден был платить высокую цену обрушения надежд, в попытках избежать потрясений, в попытках остаться в облаке чувственной лирики. Как известно, большие надежды часто обманывают человека. Так случилось и с Прекрасной Дамой. Так случилось и со страной, в которой жил Блок. Исторический сценарий для России оказался самым трагичным. Судьба торопила поэта. Духовные поиски шли непрестанно. Поэт искал и находил слова для собственного словаря. «Тьма», «звезда», «сумрак», «знак», « свет», «туман», «жизнь», – всё это сакрально-мистические образы, и в стихах А. Блока они превращены в символы.

Эпоха неслась своим руслом, обрушая преграды на своём пути. Но А. Блок, сохраняя юношескую распрямлённость, всматривается в мир глазами человека, не желающего порывать со своими идеалами. За стихами всё время бьётся главная мысль поэта: «Так есть, но так не должно быть». Блоку трудно, ему недостает душевных сил. Не удаются ему попытки укрепиться верой во Христа. Силы живой природы также всё меньше помогают поэту восстанавливать утраченную душевную гармонию. Поэт пытается черпать силы и радость существования в поклонении женскому началу. Но женщины, окружающие его, сами находятся в состоянии дисгармонии и упадка.

Здесь нельзя не вспомнить про усадьбу Шахматово под Клином. «Из года в год провожу здесь одни и те же летние месяцы…», – писал Александр Блок. Внутренний мир поэта и окружающие Шахматово холмы и леса – оказались в тесном родстве. Но в 1917 году «…дом был разграблен и сожжен соседними крестьянами…». В этом разграблении и поджоге «…не со зла…» особенно остро чувствуется противоречие заурядной человеческой судьбы поэта с масштабом его могучего творческого шествия.

Ниже стихотворение одного из авторов этого материала – Веры Авдеевой.

ПРОЩАНИЕ С ШАХМАТОВО

посвящается А. А. Блоку

Пушица белеет под вечер

На ткани зелёных болот.

До храма отсюда далече,

Но слышно, как колокол бьёт.

По влажной, блестящей осоке

Волнами бежит ветерок.

Луна поднялась на востоке.

Выходит, что осени срок.

Повсюду краснеет брусника.

И ворон всё ниже кружит.

И слышно, как часто и дико

Осина в овраге дрожит.

И клин журавлиный за клином

Потянет за речку Сестру,

Над крышами города Клина

Навстречу закату-костру.

Выходит, что надо проститься

Со всем, к чему сердцем прирос.

И с края болота пылится

Растрёпанный ветром рогоз.

29. 06. 12

Спустя почти 40 лет после смерти Блока в стране, разрываемой противоречиями, задавленной многочисленными запретами, поэт Белла Ахмадулина начинает искать свой выход в пространство свободы. Её надежды были окрашены доверием к группе поэтов-единомышленников, которые строили своё творчество через оппозицию к власти и к власть-воспевающим поэтам. Но подлинная поэзия чужда суетности окололитературных интриг и борьбы группировок и направлений. Не прерывая личных отношения с кругом литераторов периода своей литературной юности, Белла шаг за шагом прокладывала собственный творческий путь, заявляя о себе как о самобытном явлении отечественной поэзии. Её творчество все рельефнее проступало на фоне литературной кухни 60-х и 70-х годов, становясь, в конце концов, одной из трудно постигаемых, но подлинных вершин своего поколения.

Как ни странно, но конфликт поэтов с властью состоял, в том, что они хотели издаваться, а власть была не в силах осмысливать поэтических форм, выпадавших из плакатной прямолинейности, поэтому многое запрещала «на всякий случай», в том числе и запрещала издание многотысячными, как было принято в СССР, тиражами поэтических сборников. Причем запреты, хотя и имели драматический характер, чаще всего принимали гротескную форму или форму скандала, достаточно вспомнить выходку Н. Хрущева на выставке в Манеже, осуждение И. Бродского за «тунеядство», ажиотаж вокруг постановок театра на Таганке и т.д. Но именно давление власти становилось тем водоразделом, который оставлял на ниве творчества лишь тех, кто был способен разрывать вериги ограничений и, подобно подвигу средневековых исихастов, поэтической молитвой и постом самоограничений выпорхнуть своим поэтическим даром на высоты горнего мира, истинного, предвечного, содержащего в себе творческий замысел идеального проникновенного Слова.

Ей удавалось творить как бы за пределами преходящего суетного мира, отдавая поэзии только изначальное, сугубо корневое, окрашенное женской чувственностью. Пока ее собратья по пиру искали пути к признанию между «Голосом Америки» и «Кодексом строителя коммунизма», как, например, её первый муж – Е. А. Евтушенко, Белла эти поиски оставляет за полями своих поэтических страниц. Лишь иногда, отдавая дань своему поколению, внутренними диалогами она обращалась к тем, кто искал и не находил выхода, захлёбываясь разговорами о свободе.

Однако на вершине своей творческого дара, Белла, — словами Юрия Нагибина, — «совершенно гениальный человек, прекрасная поэтесса», — вступала в диалоги иного рода. Её поэзию многих лет не оставляли образы поэтов, задушенных обстоятельствами времени и места. Точкой отсчёта становится поэзия А. Пушкина. Поэзия М. Цветаевой, Б. Пастернака, О. Мандельштама, поэзия ряда современников свободно цитируется. Появляются многочисленные посвящения.

Когда обстоятельства препятствуют свободному дыханию, источником силы становится красота, глубина и честность. За этими тремя понятиями следует слово и осознание границ возможной степени свободы, за пределами которых мы не сможем дышать. Именно это делает поэзию Беллы Ахмадулиной более цельной. Выход за эти границы опасен. Видимо поэтому, расширение поэтического пространства в этот период происходит у Беллы Ахатовны более в прошлое, чем в будущее.

Великий соблазн — вдохновиться полной свободой и потерять дар формы, вдохновиться вседозволенностью и утратить определенность, поддаться соблазну растворения и лишиться укоренённости. На этом пути её спасительным островком становятся Таруса и окрестности. Природа и люди Тарусы наполняет стихи новым содержанием, помогают уйти от городской суеты. Ландшафты, вдохновлявшие М. Цветаеву, К. Паустовского, художников В. Поленова, В. Борисова–Мусатова становятся главными собеседниками, тогда, когда говорить с людьми становится трудно.

Зная о целебном влиянии этих мест, ощущение притяжение Тарусы стало поводом для Веры Авдеевой к двум поэтическим посвящениям Белле Ахатовне.

ЗИМОЙ В ТАРУСУ

« Где валенки? Где двери? Где Ока?»

Б. Ахмадулина

Живу в сетях привычных обстоятельств.

Но выпал снег. И стала Русь бела.

В Тарусу, не поехать ли, приятель?

Я столько лет вертелась, как юла.

О хлебе, всё о хлебе, да, о хлебе

Молилась, забывая про покой.

Теперь пора подумать и о небе.

О небе, что безбрежно над Окой.

Пора поехать (ни к кому) в Тарусу.

И занавеску снега приподняв,

Оку увидеть. И узнать по вкусу

Ледок её, что стал ледком на днях.

А утром в молоке рассветном снежном

Я сделаюсь, свободна и дика.

И испытаю, выбегая, нежность:

«Где валенки? Где двери? Где Ока?»

19. 11. 13

ПОСЛЕ ТАРУСЫ

Кто был в Тарусе? Может, и не я?

Но помню хмель, окошки с кружевами. . .

Пила из родника. Блаженство Бытия

Не выразить обычными словами.

Ока сверкала. Лодочка плыла.

Рябины к небу вскидывали пламя.

Молчанием душа накалена.

Ищу следы на мостовой глазами.

И вот два памятника у реки.

Здесь Белла – справа, а Марина – слева.

Они близки, но, Боже, далеки!

И каждая – Преображенье Евы.

Затем и ехала. . . Меня вели стихи,

Чтобы очнуться за своим пределом.

И постоять на берегу Оки,

Где Белла – справа, а Марина – слева.

8. 09. 14

Человек, не может быть свободен от жизни. Поэзия – это дар быть свободным в творчестве(!). Если Поэт трудом и талантом постигает подлинную свободу в творчестве, то он должен и может быть пророком, гласом и оком провидения, символом времени и в строках олицетворять прошлые поколения, своё поколение и нести сакральное послание будущим поколениям. И тогда к его ногам склоняется мироздание, сущая правда, самая глубинная и затаённая. Правда творчества, и в этом свобода Александра Блока, была в его самой, что ни на есть, повторимся, народной, коренной в духе, стихии, исполненной исторической и природной достоверности, пропитанной потом и кровью, пропитанной соками земли.

Белла Ахмадуллина не нуждаясь в своем творчестве в особой народности в силу высокой в её стихах женственности, плотского истока её в самых высоких строках и помыслах, взывающего криком некой запредельной тоски по мужскому началу, была своей поэтической гениальностью пронзительно достоверна, и в этом была её оглушающая свобода.

И Блок и Белла своим даром и трудом, удерживающим их от фальшивых нот, были подлинно свободными художниками земли русской, апостолами русской поэзии, наперекор времени, наперекор своим человеческим страхам и немощам. Они состоялись в русской поэзии!

10-20. 09. 15
Юрий  Самохин  -  Московский   поэт,  кандидат  педагогических   наук,  российский  путешественник.