В чёрном Париже - или, если хотите, Лютеции

В чёрном Париже – или, если хотите, Лютеции –
Проживает в своём дворце некий бледный герцог –
Сена распадается надвое у его порога –
На два тщательно завитых дьявольских рога –
И один рог прямо в сердце герцогу направлен,
И омывают воды Сены его рот кровавый –
Рот, который рисовали на лице змеином
Пришедшие ночью во дворец хохочущие мимы –
Ему тогда были четыре или четырнадцать –
И он уже был то ли демоном, то вампиром –
И он уже был чем-то иным, извращённым –
Мальчик в завитой кудрями и ресницами короне –
Мальчик, которого люди обходили стороною –
Мальчик, который хотел только одного, но –
Чего именно он не знал, не понял тогда ещё –
И билась пойманной бабочкой в глазах звезда его –
Крыльями лезвиями душу терзая ненастную,
Его изводили постами и жестокими молитвами,
И сплетались поцелуи просоленной костистой плётки
С кружевом его спутанных колючих локонов –
И на плечах его плащи закатные топорщились –
Он выходил из замков и из глаз тёмной ночью и
По переулков горловинам и дворовым воротам
Шёл то ли чёрным котом, то ли тайным  вором он –
Шёл в никуда, расшибая лоб и суть о стены,
Ночь преклоняла перед ним взоры и колени,
И он за волосы хватал её алмазной рукою –
И ночь истекала в глаза его шёлковой кровью –
Патокой иных миров, малиново-звенящих
И раскрывал он ладоней фарфоровые чаши –
И чащи ресниц низали звёздную мякоть –
Он не умел ни просить, ни молиться, ни плакать –
Он умел танцевать, когда никто его не видел –
И мечтать о дворце в собственном чёрном Аиде –
О дворце – который он знал, что однажды построит –
И распахнутся зеркала шиповником и кровью –
И вены занавесок потекут на пола лорнеты –
И будут грифоны курить шпилей сигареты –
Чёрные, медовые, окрашенные мазями заката –
И он будет свободен, в  этом дворце, изъятом
Из мира, где правят кресты, расчертившие правила,
И где изгоняют тех, чьи губы кровавые,
Как зеркала отражают чувства адские,
Что мимы в ночи испещряли горящими красками,
Распинали его на кроватной решётке с хохотом
И рисовали на теле приметы чёртовы –
И пентаграмму выжгли – хотя и не надо бы –
И так ведь понятно, что он – дитя адово,
И так всё ясно было с начала самого,
Когда над ним пропели чёрное амено
Вороны из зеркал, рассыпавших перья
Стеклянные – в детской скрипели и выли двери,
Ночь пригибалась над колыбелью фонарно,
И зеркала его тень коридором гнали
В даль – по периметру пустошей, где на деревьях
Бились сердца, тех, кто кресту не верил –
Алые звёзды, что прожигали стены –
Отблески тех, кто восстал из кровавой пены
И проходил по дворцам преисподней горькой,
И собирал себя из чужих осколков,
Перерождаясь – и изменяя лица –
Только лишь воля их не могла измениться –
Только лишь воля, что их гнала плетью –
Выбрали ад шакальи демоны-дети,
Выбрали ад и белых перчаток лживость,
И отрастили чёрные сны – и гривы
Шёлком упали на плеч горделивый выверт –
Чёртов мальчик всегда сможет быть счастливым,
Алую розу сжимая зубами – острыми,
Он отправляется вместе с братьями-сёстрами
В путь – по дорогам, которые кем-то заперты –
И поезда по ним не идут обратно –
Только вперёд – паровозы вонзятся в горло –
И истечёт их кровь, только каждый гордо
Будет стоять и смеяться глазами молча –
Дети из ада, чёртовы дети волчьи,
Ночь напитала их мороком и абсентом,
Ночь подожгла их души, как сигареты,
Чёрные – души на небе курят грифоны –
И надрывают глотки сны патефона
В пыльных иллюзий залах, где они будут
Ждать избавления – часа чёрного чуда –
Часа, когда из ада явятся мимы
И испещрят их лица старинным гримом –
Алые розы вложат во флейты горл их
И пригласят в подземный огненный город,
Где из фонтанов души людей исходят,
Где только чёрное с алым навечно в моде,
Где по лужайкам, что серебром томятся
Бродят, как эхо, тени их инкарнаций-
Кем они были – и кем ещё они станут –
Чёрные шпили-птицы поют осанну,
С алых перчаток падают в ночь рубины,
И раскрывает город огня глубины
Для новоявленных, для причащённых кровью –
Мимы кружат волками, рисуя брови,
Маски и жизни срывают с ветвей древесных
И распевают волчьи ночные песни –
А бубенцы им вторят, о лица мажут –
Так уже было – тысячи раз – однажды –
Так уже было – счёт навсегда потерян –
Ад открывал для новых демонов двери –
И приглашал детей, чьи глаза пустынны,
Кто откликается лишь на чужое имя,
Кто по ночам томится о стены грудью,
И для кого ненужные куклы – люди –
Тех, чьи уста вкушают морок и горечь,
Тех, кто на сцене людского мира – актёры,
И чьи молитвы уходят дымом куда-то –
В жжёных конвертах – в отравленный край заката –
Ибо они молиться почти не могут –
Разве что только иному – никак не богу –
Не на коленях – а в зеркалах, в бойницах,
Только себе и сути своей молиться –
Чёрные замки их сердце строит и рушит,
Чёрные замки им заменяют души,
Вороны души уносят в проклятый город,
Алые ленты им обвивают горла –
И гильотины людей пролетают мимо –
Пляшут в глазах их чёрные черти-мимы,
Пальцы ласкают клавиш белые плети,
Снова играют чёртовы ада дети –
На пианино, на городах и судьбах –
Сыплются с пыльных веков им под ноги люди
И каблуки ломают сердца-орехи,
И распускается ночь огнеглазым смехом –
Чёрные волосы всё, точно ночь, покроют,
Алые губы требуют новой крови –
Где-то сердца бьются о ветви колкие –
И из сердец выходят новые волки –
И по снегам закатным бегут навстречу –
Волки почуяли свежий дух человечий,
Волки – но вот они в кружевах и шёлке –
Но по глазам – всё те же адские волки –
Платья и фраки бьются о ветер дикий,
Бьются о бархатный бред ледяные лики,
И на перчатках копится ночь и влага –
Алые соки для новых исчадий ада –
Алые соки для оголённой жажды
Тех, кто родился в сей мир никогда – однажды –
В мире людей они чужие пришельцы –
Но одновременно каждый – законный герцог
Или маркиз – в своём замке костей и мрака –
Чёрные вороны шьют им чёрные фраки,
Мимы рисуют улыбки на лиц портретах,
И подгоняют каждую ночь кареты
К их площадям, над каждой – горящий купол –
И выезжают демоны  в ночь – и кукол
Новых и новых на улиц пустынях ловят,
И отнимают у них алый жемчуг крови –
Снова сорвать с груди – растерзать и бросить –
Кровь – это жизнь  и ответы на все вопросы –
Кровь – это жизнь, которой они пьянятся
В каждом году, в каждой из инкарнаций –
Каждую ночь – перо оплавляет память –
Ласковой лайкой перчатки облитый палец
Нежно прошепчет что-то изгибу шеи –
Стрелы улыбок находят свои мишени –
Морок ресниц сплетает паучьи сети –
И причащаются заново дети смерти,
Дети огня и ночи – и гости мира –
Демоны ада, в этом миру – вампиры –
Те, что родился против собственной воли
В мир, где для них нету иной роли –
Только творить сие роковое действо –
Бледные демоны-дети томятся в детской –
Демоны-дети мучат себя напрасно –
Скоро придут к ним мимы в кроваво-красном
И разрисуют лица и тени чёрным –
И отведут в их огненный город чёртов –
И бледный мальчик восстанет из детской-гроба –
И всё свершится так, как оно должно быть.