Река Керженец - Сосновый плёс

Сочетание тихих мест среднерусской природы, прекрасной погоды и замечательного водного маршрута по реке Керженец (Нижегородская область) создало те неотразимые пейзажи, что мы могли видеть на сплаве в августе 2005 года.
   Тут нет высоких гор с заснеженными вершинами, нет причудливой тропической растительности, ярких красок и неведомых животных, но то, что мы видели вызывало у нас восхищение не меньше чем прочая экзотика.
   Река петляла в глубине Керженских лесов, о которых мы знали по книге Мельникова-Печерского "В лесах", раньше тут прятались раскольники-кержаки, строили в глуши свои скиты, искали на озере Светлояр невидимый глазу град Китеж.
Тут где-то проходила через чащи и болота знаменитая Батыева тропа, по которой татарский хан хотел выйти на Китеж и разорить его, но сокрытый тайным покровом град, сделался невидим, но и сейчас люди, чистые сердцем, могут услыхать в лесах колокольный звон от сокрытой церквушки. Тут же таили свои клады разбойники, которые ошкуйничали на Волге, где обдирали купцов с богатой и славной ранее Макарьевской ярмарки (которая ежегодно проходила в Нижнем Новгороде на так называемой стрелке - месте слияния Волги и Оки, в этот момент торговая жизнь и денежные обороты тут превышали обороты Москвы и Питера).
   В общем, все здесь дышало былинным и сказочным духом, все было таинственно и давало пищу для ума и сердца.
   Река набирала силу, делала небольшие куканы, потом переходила быстринкой в протоку, а потом неожиданно разливалась широкими плесами - течение в этих местах останавливалось, а затон открывался как волшебная малахитовая шкатулка, что окаймлена по низу лазуритом и сердоликом, а бока-берега вырезаны изумрудными и яхонтовыми пиками еловых великанов. Вода плесов была недвижима и чиста, как зеркальце, в ней отражались бело-пенные кучевые облака. Эти облака ширкали по загривкам березников и пойменных дубрав, а потом долго и протяжно стояли над речной долиной.
Красно-глиняные бока яров и покатых обрывов причудливо осыпались в воду и показывали крепкие корни столетних деревьев. Особое чудо берегов - это кондовые сосняки с длинноствольными стрелками. Они были натянуты как струнки к небу, и одновременно уходили в подводную глубь коричневыми пиками. От боров-беломошников, нагретых полдневным зноем, доносился аромат смолистой живицы и брусничного листа.
   Очень красивы были прибрежные боры на закате, когда солнце подкрашивало сосновую стену багрецом, румянило зеленую кольчугу деревьев, словно дружина витязей стояла наперекор всем ветрам и далям Заволжья. В этот миг казалось, что стволы были натерты и навощены янтарной смолой, они как бы изнутри сочились рдяным блеском. Этот же блеск ровным сиянием уходил в глубину тихих заводей, расплывался на плесах и отмелях. Когда усталое светило закатывалось, то тень противоположенного берега подымалась по бору выше и выше и, наконец, поглощала его. Тогда сосны погружались в вечернюю дремоту, а из кустов в подлеске выползали ночные тени.
   Ближе к ночи на воду опускался туман. Было начало августа, поэтому днем стоял зной, а ночью уже пронимал холодок, на траву высыпалась обильная роса. Белыми волокнами туманец выходил на речку и клубился над затонами. Чем темнее становилось, тем гуще сворачивал туман свои пелены, подымался выше, охватывал белыми лапами берега и уремы. Заречный лес терялся в молочной болтушке, и только островерхие пихты и ели выглядывали и отчетливо виднелись на фоне чистого звездного неба. Казалось сам дядька Берендей курил в глушице крепкий самосад, а дым из его трубки струился в речную пойму и укутывал молодую речушку.
   Ополночь вставал красавец-месяц, который освещал молчаливую глухомань, подкрашивал в золотистый свет выросший туман, вырисовывал сверху зубцы настороженного леса. В начале он пугливо прятался в хвойнике, цеплялся за ветви и кроны, но потом смело выходил на небесные поля пасти звездное стадо. Когда месяц загорался в полную силу, то становились видными длинные тени от деревьев, на траве серебрилась скатными жемчугами вечерняя роса, а на кустах ивняка висели золотистые капли. На весь мир стояла великая тишина, даже мы отошли от костра и ничем не нарушали этот покой природы.
   Медленно отвороты тумана клубились, открывали просветы, лохматили гриву вербника и впитывали в себя ровный лунный свет, этот свет призрачно проникал всюду, играл сказочными полутонами и оттенками, создавал узорные тени. Месяц в небе почти дорос до полнолуния и горел в полный накал.
Едва-едва слышался шум течения, сонная речка несла свои воды дальше. Отблески луны отражались в воде словно тело огромной злат-рыбы, которую ловил Садко в Илмень-озере. Чешуйками искрились желтые всплески в заводях, будто та рыба медленно гребла плавниками, если отойдешь от берега, то и рыба пропадала - точно ныряла в черную глубину омута. Иногда из чащи попахивал теплый ветерок с запахом хвои и смолы и сбивал речную прохладу...
   Утром я встал до рассвета, чтобы сфотографировать пробуждение природы. Восточная часть небосклона нежно зарумянилась, а запад отливал темной лазурью еще не ушедшей ночи. Туман на реке почти стаял, лишь мелкие мороки ходили над водой, крутили боками, догоняли течение. Воздух был настолько свеж, что казалось сам лился в легкие, будоражил мысли и давал силы телу. Рассветный свежачок-ветер теребил ивняк и лопушник на песчанике. Стрекотали в лесу сойки, уже воспарил в поднебесье ястреб.
   Из-за леса восхода солнца не было видно, но верховые перистые облака уже горели багрецом от лучей нового дня - эти огненные небесные ладьи отражались в спокойной воде и легко колыхались на стремнинках. Нет ничего лучше первого утреннего часа. Каёмка над чащей разгоралась все сильнее и сильнее, вскрай неба стал рудо-желтым, а потом и совсем червлённым. Вслед за изменением цвета неба заиграла и речная вода, по ней пошли зыбь и отсветы, заплескалась первая рыба.
   Внезапно в природе почувствовалось какое-то изменение, как-то осветлело, прибавилось звука, ярче заблестела зелень листвы, вынесли свою погудку шмели - я понял, что взошло солнце. Весь лес встрепенулся, аукнулся, загомонил, речка смела сквозняком последние туманы и бурливо откликнулась на перекате, травы засверкали росами. Только вода старицы, что лежала недалеко от берега, сонно почивала в своей чаше.
   Солнце тем временем поднимало свою голову все выше и выше, верхотуру леса будто облило клюквенным варом, потом цвет стал ярко-золотой. Вот светило своим жарким боком прожгло лесное разностволье и частые кроны, вот уже краешек его показался над куполом чащи, вот огненный колоб выглянул наполовину, ослепил глаза и весь мир - здравствуй Солнце!!!
Природа торжественно возносила светильник над керженским краем, все краски сразу сочно насытились, потеряли предрассветные полутона, сами стали светиться. Чудо пробуждения природы, как пробуждение ребенка - лицо в светлой и счастливой улыбке, на душе нет ничего плохого и черного, кажется день создан только для добрых дел.
   От нестерпимого солнечного сияния загорелась вода на сосновом плесе, мириадами самоцветов зажглась роса на травах и листьях. Стволы берез ловили первые лучи малинового оттенка, а дубовый и липовый лес чуть подальше вздымал свои крепи аж под самое небо.
Только в дальнем омутке, который был в тени берегового сосняка, клубился-курился туманец, цеплялся за траву и рогозник, неохотно уходил в землю.
   Днем снова плесы, отмели, коряжники, спокойное течение. По заросшим берегам и приплескам желтые кувшинки, лазурная вода. Плакучие ракиты и ивы провожали нас своими поклонами, касаясь волосами речных струй.
   Еще одно чудо Керженца - это ночные звездопады. Начало августа как раз отмечено метеоритным потоком созвездия Персея. Еще до восхода луны, когда небо сплошь черное, будто углем намазано, мы смотрели в зенит и считали падающие искры. В это время светила яркие и сочные будто налившиеся виноградины.
Сперва находили в небе пояс Млечного пути, на нем созвездия Лебедя, Кассиопеи, Орла...
Совсем недалеко от них виднелся Персей. Без труда определяли Большую медведицу и Малую (с Полярной звездой). Потом вдруг астрокупол начинало царапать синими угольками, эти росчерки бывали короткими, а бывали такими длинными, что задевали край темного густолесья. Тогда казалось, что падучая звезда упала в чащу, где таится и будет гореть всю ночь в виде волшебного огненного цветка.
Иногда росчерки метеоров отражались в спокойной воде, там же блуждало и все звездное небо.
Кто-то загадывал желания, а кто и просто любовался этим даром природы, которого не увидишь в городе или вблизи н.п. Бывало, что небосвод прожигал целый пучок ярких искр, они разбегались в разные стороны, словно от одного невидимого костра.
Так можно было стоять всю ночь до первых проблесков зари...