Еще кофе?

Девочка взяла печеньку, чмокнула маму в щеку и вприпрыжку побежала в свою спальню. Её мать закрыла дверь кухни на защелку, закурила длинную чёрную сигарету.
- Ольга, вы не хотите еще кофе? – Ольга кивнула. Она мечтала о кофе. А еще она хотела спать. И есть. Голова гудела, как газовая колонка на старой маминой кухне, когда сильно открываешь горячую воду. В горле першило от бессчетного количества выкуренных сигарет. Из покрасневших до рези глаз текли слёзы, которые она собирала в мятый бумажный платочек. Руки мёрзли и слегка подрагивали. Она устала. Вымотана. Опустошена.
          Хозяйка этой большой квартиры в престижном районе «культурной столицы» снова наполнила горячим чёрным напитком большую чашку и поставила перед гостьей.
- Ну так вот… Она вытащила вторую сигарету из пачки, покрутила в пальцах, как бы раздумывая, закуривать или нет. Чуть помедлив, взяла со стола изящную зажигалку Ольги, щелкнула, поудобнее устроилась в кресле и медленно потянула дым. – Как бы это всё вам объяснить, Оля. Мой муж был не совсем обычным мужчиной. Ну, если говорить по совести, именной мужчиной он и был. Как он сам про себя говорил: я не из тех, кто умеет строить рай в шалаше. Рос, учился, воевал… Пожалуй, эту часть его жизни мы оставим за бортом нашего внимания, ладушки? Оля часто закивала, сделала еще один большой глоток кофе. Потом, несмотря на воспаленное от курения горло, взялась за сигареты. – А потом он вернулся в Петербург. И сразу стал никем. Или, как он говорил, никчёмушкой. Там (хозяйка квартиры повела зрачками вверх, к правому виску, слегка махнув головой вправо) он был командиром, вершителем судеб, хозяином жизней. А здесь ему предлагали на рынке торговать. И охранять ларьки. Вы их, наверное, уже не застали, Оля. – Женщина тяжело вздохнула, откинув назад обеими руками копну солнечно золотых волос. – Но у моего мужа было внутреннее уважение к самому себе. Ко мне, к своим будущим детям. Вот он и начал сам себя создавать из ничего. Он и несколько ребят, его сослуживцев. Они хорошей были командой. Слаженной. Я их всех очень хорошо помню – они каждый день обедали у нас. Александр пенсию получал, я в школе работала. Родители привозили с дачи картошку, соленья. Так что у нас хотя бы была еда. А Виктора я тогда и не знала еще.
Женщина плавно поднялась и подошла к окну. Закурила еще одну сигарету и посмотрела на стоящий у дома «мерседес» с московскими номерами. – Оля, давайте выпьем? Вашу машину отгоним в подземный гараж. Переночуете у меня? Хотите? – Оля подняла на нее усталые глаза. От кофе и безумного количества энергетиков зрачки расширились как у наркоманки. Ошалелый от скорости и недосыпа взгляд метался по лицу хозяйки квартиры. – Это машина не моя. И да – хочу. И выпить, и переночевать. – Сама мысль о том, что она будет опять куда-то ехать в поисках гостиницы в незнакомом городе, пугала её. И впервые с момента их встречи Ольга обратила внимание на то, что эта незнакомая женщина намного выше её. Хотя, ей с её 159 см многие казались великанами.
- Я знаю. Это машина Виктора. – На столе появились низкие широкие бокалы, бутылка хорошего виски, семга, конфеты, лимон. – Он часто заезжал к своей крестнице. Да, он у нас крестный. Раньше мне тоже казалось это невозможным, а потом… Ты знаешь, мы все не святые. И тот факт, что «БЫЛО ТАКОЕ ВРЕМЯ», нас не оправдывает. Но Виктор всегда отличался тем, что был не то чтобы жесток. Он был очень педантичен. Ко всем этим тонкостям их жизни он относился как к своей работе, и делал на совесть всё, за что брался. Знаешь как мы познакомились? – Оля проглотила обжигающий напиток, кинула в рот дольку лимона и отрицательно покачала головой. Потом сделала себе по-мужски огромный бутерброд с семгой и принялась с аппетитом есть – напряжение спадало, и молодой сильный организм требовал энергии.
- Однажды в моего мужа стреляли. Ему перекрыли дорогу сзади и спереди и открыли огонь из четырёх автоматов. В нем было 8 пуль. Он только через полгода пришел в сознание. Я не виню всех тех людей, которые сразу отвернулись от нас. Да и тех, кто начал рвать Сашин бизнес на куски, не виню тоже. У них были дети, жены, о них тоже нужно было заботиться. Хотя, я думаю, мой муж так никогда бы не поступил. Ну да Бог им судья. – Женщина делает маленький глоток, катает каплю напитка по языку, тяжело вздыхает. – Так вот, когда он пришёл в себя, я поняла, что быть беде. Он как чувствовал, что рядом никого не осталось. Почему? Открыв глаза, он попросил бумагу. И написал телефон и имя. Даже не имя – какое-то прозвище. Оно еще звучало как-то не по-русски… И вот через пару дней…
И вот через пару дней возле больницы остановились два автомобиля. Броскую чернобокую БМВ она узнала сразу, а в породах джипов, похожих на грузовики, женщине разбираться не обязательно. С заднего сиденья бэхи вышел высокий широкоплечий мужчина в чёрном костюме и тёмно-серой «водолазке» и, словно почувствовав её взгляд, задрал голову и посмотрел на больничные окна сквозь непроницаемые зеркальные стекла черных очков.
- Они говорили с Сашей очень долго. А потом… Ольга, я многого не знаю. А о том, что мне известно, я не хочу говорить. Скажу одно – моему мужу вернули все. А Виктор пролил столько крови, что даже Саше стало страшно. Это я уже потом узнала. От других. Он же не рассказывал ничего. – Женщина сделала очередной глоток и закусила ароматным сигаретным дымом. – А вот насчёт вашей беды… Не знаю… Николай – хороший парень, Витю он знает не один год. Он крепкий, надежный, смелый. Но простоват. Кстати, если бы не Витя, он бы таких денег никогда не заработал. Имей в виду. – Она откинулась назад, сделав несколько коротких затяжек. – Знаете, Оля, у Виктора был друг. Именно друг. Настоящий. Много лет назад у него случилась беда, и он отошел от дел. Подробностей рассказывать я не вправе, но, по-моему, он бы вам помог. Я точно не могу сказать как с ним связаться. У него дом в коттеджном поселке. Я нарисую…

          Солнечный свет больно резал глаза. От выкуренных сигарет болело горло. Голова гудела. Живот неприлично бурчал. Стонала печень. Женщина открыла глаза. Подошла к окну, распахнула шторы. Невысокая темноволосая девушка открыла дверь дорого кроссовера. Словно почувствова взгляд, она повернулась к окну и помахала рукой, глядя на свою новую питерскую знакомую сквозь непроницаемые зеркальные стекла черных очков.
          Расшалившийся ветер рвал полы её легкого плаща, выставляя напоказ стройную хрупкую фигуру в узких тёмных брючках и белом свитере.