И вот этот дом

И вот этот дом. И вот этот  чёрный берег,
На который ступает нога в сапоге, истоптанном
По карусельным колдобинам космоса – двери
Чернеют, как зубы дракона, глухими синкопами,
И дом – или замок – моргает глазами-провалами,
И свет фонарей разжигается в ранах зрачковых –
И кто-то выходит одетый в эбеново-алый,
С глазами, в которых застыли осколками крови
Века пережитые – и ледяные вуали
На окна и взгляд истекают с ослепшего неба –
И двое на чёрном пороге друг друга узнали –
Пускай даже первый ни разу ещё рядом не был –
И вышел из тех кораблей – серебро багровело
И таяло солнце на парусе из зазеркалья –
Которые резали килями хрупкое тело
И новую душу на откуп – в ладони отдали –
И вырвали душу – как алый шиповник из клумбы –
И он истекал чёрным ядом и жёг безуспешно,
И мальчик – а может, не мальчик – кривил свои губы
И клялся, что больше не будет беспомощной пешкой –
И жёг корабли, и мосты рассекал на ресницы,
Которые глаз его солнца овеяли крыльями –
И он понимал – этот мир ему только лишь снится –
А люди об этом, к несчастью давно позабыли –
И маленький принц из планет в чёрной пасти вселенной
Сошёл на корабль – оседлал чёрных воронов стаи –
И космос прокладывал путь по лазурности вены,
И шарфами чёрные дыры по сердцу хлестали –
И алые звёзды – как горсти отравленных ягод –
Ему безопасных и даже томительно сладких –
Он рвал по дороге из ада земного – до ада
Иного, и черной сиренью пылали перчатки –
И демоны в адском дворце принимали посольство –
Прекрасного принца в берете, окрашенном кровью –
И он танцевал на балах их – и кукольный остов
Таился под чёрного бархата мятным покровом –
И алые стены смыкались губами, и пели
Сиренные флейты на каждом шагу и ступени,
И мальчик срывал на проклятом пути асфодели,
Вплетая венками в свои сероглазые тени,
Которые вились бессчётным осиновым роем,
Которые снова и снова стучались в ресницы –
И он причащался малиновым светом и кровью,
Как это пристало заезжим и дьявольским принцам –
И дьяволы в чёрных камзолах его окружали,
И сон его снегом сиреневым падал на ветки,
И горла вокруг обнажались цветением алым,
И он превращался в пажа из галантного века –
Который служил королям на порфировых тронах,
И белым пером развевал инфернальные грёзы –
Который рождался и верил по адским законам,
Чьё сердце сплели и раскрасили чёрные розы,
Шипами прошив его грудь – и уйдя в зазеркалье
Змеиными жалами долгих стеблей ядовитых –
И демоны то синешеему Шиве, то Кали
Вокруг возносили с рубиновым смехом молитвы –
И он повторял их слова, и смотрелся в их лица,
И снова и снова себя рисовал, повторяя
Своё отражение чёрного чёртова принца,
Застывшее в царстве теней в перепончатой раме –
В том замке, который его поджидал – точно коршун,
И клюв полумесяцем алым качался и реял –
И был его облик – в бесчисленный раз уже сброшен –
И только лишь губы в воздушном малиновом креме
На белом лице, что острее, чем огненный скальпель,
Впитавшийся в плоть, рассекавший нервозную сетку –
Снимали с небес вожделенные алые капли,
Пока поправляли хрустящие пальцы манжеты –
Привратник с лицом из седого истёртого гипса
Его провожал по путям анфилад и извилин
И он проходил – а потом уходил по-английски
В плаще, обрамлённом дыханием умерших лилий –
И веер луны раскрывался, и пальцы бежали
По струнам, которых никто не увидел, не понял –
И только перчатки цвели неизменно и ало
На белых, как мрамор надгробий, холодных ладонях –
И свет неземной – потому что земного не нужно
Такому, как он – освещал ему путь сквозь ресницы –
И он оплетал хороводом мышей или кружев
Сей мир, незаметно стирая любые границы,
И мир незаметно менялся – в глазах и на веках –
И замки роняли со шпилей горгулий и солнца –
И мир изгонял из себя даже тень человека –
Ведь чёрный король неизбежно однажды проснётся –
И в глаз его пропасти снова уйдут лабиринты,
В которых рождались, любили – ложились в могилы –
И будут все жизни, как битые чаши, испиты –
Тем мальчиком, тем воплощением чёртовой силы,
Который придёт – или только мечтает об этом –
В саду своём чёрном, где листья кружат в менуэте –
И алый закат красит лаковый бархат берета,
И блеклый туман оседает пером на берете –
И чёрные брови глаза окрыляют по-волчьи,
И корчатся губы в какой-то неясной тревоге –
Он многое знает – и слишком мучительно хочет –
И картами в алой перчатке зажаты дороги –
В ночи – в никуда – в безграничность – в пределы иные,
И бьёт карусель на востоке хвостом мантикоры –
И мальчик себе сочиняет какое-то имя,
Которым представится он на приёме у чёрта –
В аду – или где-то ещё – его мир безграничен –
Крылатые пальцы терзают возможностей струны –
У мальчика столько истрёпанных в маски обличий,
Которые он создавал, бесконечно безумный,
Сплетал из себя, выжимая себя до предела –
Себя разбивая на чётные числа и фразы –
И кукольной тенью плясало изящное тело,
Сверкая глазами в горящей ночи непролазной –
И космос его проводил по дорожным изгибам –
И столько карет изломало колёса и встало –
И он принимал в рану сердца минутную гибель –
Как точный удар ухмыльнувшейся тупости стали –
И снова, зажав эту алую розу руками,
Он шёл, поднимаясь из пут черноглазых, терновых –
И сердце его превращалось в раздробленный камень –
Который дробился всё снова – и снова – и снова –
И в вены вливалась микстура холодного яда,
И бред, как венок, обвивался, впиваясь  и жаля,
Но он доходил до дворца, до желанного ада –
И там надевал свой костюм, антрацитово-алый –
И там становился собой в зазеркальном параде –
И хор отражений питал его кровью хрустальной –
И он вспоминал о своём фантастическом саде,
Где чёрные розы на ртутные воды упали –
И выпили ртуть, и взошли в его сердце, как солнца –
Бессчётные солнца, монисто на хрупкости шеи –
Он – чёрный король, он когда-нибудь всё же проснётся –
Но только когда это будет его лишь решенье –
Его королевская воля – и чёрные пряди
Смыкаются рамой, лицо вырезая из мира –
И снова, и снова выходят в беззвучном параде
Из щелей зеркал и печей его тени-вампиры
И пьют, припадая к руке, окровавленный мускус,
Печатая взгляды на белом пергаменте кожи –
И огненной сетью плетутся незримые узы,
Которых никто ни понять, ни расторгнуть не может –
И чёрный король – или принц – зачарован и проклят –
Но он торжествует, всему вопреки, и играет
Мелодия вальса, стуча в его веки и окна,
И алые кубки взмывают над стойками бара,
И стаи вампиров цилиндры кидают на ветви,
Взлетая за ними, роняя все маски людские –
И он принимает – в ином, наступающем веке –
И новую память, и новое тайное имя –
И сердце горит и горчит, как облатка и тайна
В заброшенной церкви, где он безуспешно молился –
Но только молиться строжайше нельзя инфернальным,
Рождённым от дьявола чёртовым мальчикам-принцам –
И губы их созданы для антрацитовой жажды,
И в них застревают слова благолепных молений –
Так было уже – на заре этой эры – и каждый
Из огненных принцев склонить отказался колени –
И их чёрный дух расточился в космической дали,
Откуда выходят такие, как этот пришелец –
Всего лишь изысканный мальчик, но рот его алый,
И чёрные розы шипят в белоснежности тела –
И в узких гробах его мысли вампирами дремлют,
А чувства – их белые руки – крестами на белых
Манишках – и губы он красит малиновым кремом,
И нету ему до людей ни малейшего дела –
Он снова приходит – он здесь, он живёт в каждом веке,
Парит в зеркалах и уходит на улиц разрезы –
Он кажется мальчиком – даже почти человеком –
Хотя в чёрной чаще ресниц – беспросветные бездны –
Где чёрные солнца сердцами голодно стучатся,
И нет из пустынь его взгляда – пути для исхода –
Он прожил в сем мире бессчётную ложь инкарнаций,
И он становился сильней и черней год от года –
И снова и снова кружит карусель адский ветер –
На чёрной лошадке катается мальчик какой-то –
В костюме из чёрного бархата, в чёрном берете –
Похожий на ангела – или на юного чёрта.