В тысячу раз

Он приходит и говорит: «Забывай меня,
Никаких перспектив, никакого тебе огня,
Ничего тут не переделать, не поменять».
Забывай, говорит, на забыть у тебя — два дня.

«У тебя впереди всё. Встретишь других ещё».
Я в ответ улыбаюсь и молча веду плечом.
Он садится на край дивана. Мне горячо
И немного, наверно, страшно. Я вот о чём:

Всё внутри заливает нежностью, как вином,
И какое тут «забывай», если — вот оно,
Накрывает с разбега душной морской волной
И кладёт на лопатки. Здравствуй, родное дно.

Можно всё что угодно думать и даже знать —
Ничего здесь не переделать, не поменять.
...Он мрачнеет и убирает за ухо прядь.
Забывай, говорит. Забывай, говорит опять.

«Я — никто, одинокий всадник, ночной фантом,
Я шагаю всё время в гору — и всё на том,
Ты же зря меня, ох как зря запустила в дом,
Пожалеешь ещё не раз». Пересохшим ртом

Говорит мне все эти глупости, говорит,
И не смотрит, поравнодушнее сделав вид,
А во мне обрывается что-то и так кровит...
Он приходит ко мне во сне. Целый город спит.

Он приходит ко мне во снах. Постоянно, вот.
И вообще — не соврать бы в числах — уже идёт
Девятнадцатый (или даже двадцатый) год,
Как он умер. А целый мир до сих пор живёт.

Как росла на лугах трава, так растёт, растёт...
Я не знала его другим. Только так, и всё.
Ничего тут не поменяешь, не утрясёшь.
Лотерея. Рулетка. Выигравших — не спасёшь.

Бесполезно его любить. «Ну, сама скажи,
Это — то же, что голым горлом да на ножи».
Забывай, говорит. Улыбайся, гуляй, дыши.

...Как забудешь,
когда он лучше всех тех, кто жив?