А судьи кто?

 Август 1997 г.
 
Презренный и голый
стою перед Богом.
Защита — мой ангел,
свидетель — страна.
Меня обвиняет
греховно во многом
Надменно и зло
прокурор Сатана.

Судебный служитель,
читая надменно,
Истцов иностранных
и наших истцов,
А также присяжных
назвал поименно —
Один к одному
уголовных дельцов.

И справа и слева
большая охрана
Мне лишних движений
принять не дает.
И в каждом проходе
по два истукана
За дверью глухой,
отделившей народ.

И девять, и сорок
давно пролетели,
А делу, похоже,
не видно конца.
Я смертно устал
от такой канители,
Но судьи стараются
в поте лица.

А судят за то,
что я следовал вере,
Навек отвергающей
голод и гнет.
И каждый свидетель
(народ-добродетель)
В чем дело не знает,
но гневно клянет.

От нас несвободных
свободная пресса
Заводит за дверью
помпезный фурор —
И льет свои речи
безмерно с процесса
Не Бог, не защита,
а лишь прокурор.

Меня обличая,
копает былое
И лишь мертвечину
суду подает,
И злобно винит,
как отрепье гнилое,
В лице моем грешном
российский народ.

За жажду отмщенья,
за боль вековую,
На теле их предков
оставивший след,
За нашу нетленную
память живую
О радужном времени
в семьдесят лет.

Защита — мой ангел
молчит виновато
И Боже, спаситель,
молчит ей в ответ,
А мой обвинитель
тома компромата
Под ахи присяжных
выносит на свет.

По крохам из прошлого
он собирает
Зловонную грязь,
загребая со дна...
И я понимаю:
не Бог нас карает,
А ловкий масон,
привозной Сатана.

Да я и при жизни
не грезил о многом.
И здесь, в преисподней,
мне нечего ждать.
Презренный и голый
стою перед Богом,
Смиренную душу
готовя страдать.