Королева на девять дней

Мало кому известно о том, что после смерти юного короля Эдуарда Шестого и восшествием на престол его сводной сестры, старой девы и ярой католички Марии, вошедшей в историю с прозвищем «Кровавая», уместились девять дней правления внучатой племянницы короля Генриха Восьмого леди Джейн Грей (в замужестве – леди Дадли). Она окончила свою короткую жизнь на плахе по обвинению в захвате государственной власти 12 февраля 1554 года, хотя была виновна лишь в том, что в ее жилах текла королевская кровь, и что ее родители отличались бешеным тщеславием.

Октябрь 1537 года принес в богатую и знатную семью маркиза и маркизы Дорсет очередное разочарование. Маркиза благополучно разрешилась от бремени здоровым ребенком – и это нужно было считать Божьей милостью, поскольку первые две беременности закончились неудачно: младенцы не выживали. Но… родилась девочка, и раздосадованным родителям оставалось только надеяться, что следующим обязательно будет мальчик – наследник титула и богатств.
Маркиза Фрэнсис Дорсет, в девичестве - леди Фрэнсис Брэндон, была дочерью Марии Тюдор, сестры короля Генриха Восьмого, считавшейся самой красивой принцессой в Европе, Однако, Мария Тюдор должна была выполнить свой долг принцессы и выйти замуж за того, кого выбрал ей брат, а это был престарелый король Франции Людовик XII. Но к тому времени она уже была влюблена в друга своего брата, Чарльза Брэндона, которому король пожаловал титул герцога Саффолка. Мария поставила брату условие: если она овдовеет, то ей позволят выйти замуж по собственному усмотрению.
Мария овдовела через три месяца после свадьбы, и после долгих проволочек стала герцогиней Саффолк. В этом браке родилось трое детей – сын Генрих и две дочери: Фрэнсис и Элеонора. Сын умер совсем юным, дочери повыходили замуж. Об Элеоноре и ее супруге Генри Клиффорде, графе Камберленд,  практически ничего неизвестно, кроме того, что оба их сына умерли в младенчестве, дочь благополучно вышла замуж, а сама Элеонора скончалась в возрасте 28 лет, почти одновременно с королем Генрихом Восьмым.
Но вот брак леди Фрэнсис с маркизом Дорсетом имел совершенно непредсказуемые последствия, прежде всего, потому, что маркиза ни на секунду не забывала: в ее жилах течет королевская кровь и она – четвертая в очереди наследников английской короны после Эдуарда, Марии и Елизаветы.
К тому же горечь от рождения дочери слегка подсластило известие о том, что у короля Англии наконец-то родился сын от третьего брака короля с Джейн Сеймур; мать умерла вскоре после его рождения от родильной горячки. Если поженить наследника престола и Джейн… о, тогда род Дорсет засияет нестерпимым блеском.
Нужды не было, что король меньше всего думал о будущем браке сына, потеряв любимую жену. Да и невест наследникам престола обычно выбирали из королевских же семей. Леди Дорсет была твердо уверена: раз в ее жилах (а, следовательно, и в жилах малышки Джейн) течет кровь Тюдоров, то они принадлежат к высшей знати.
Сыграло свою роль и то, что  Фрэнсис Дорсет почти сразу после замужества стала придворной дамой и пережила в этом статусе много королев. Что не мешало ей «выполнять свой долг», то есть пытаться во что бы то ни стало родить сына. Увы, вскоре после Джейн родилась еще одна девочка, а еще через несколько лет – в тяжелейших ролах - еще одна, к тому же – горбунья, что в те времена считалось карой Божьей.
Оставалось надеяться только на Джейн, поскольку она с самого раннего возраста проявляла признаки незаурядного ума, в отличие от своей младшей сестры – Екатерины, которую с превеликим трудом научили читать основные молитвы. Зато Джейн в четыре года бегло читала по-английски и по-латыни и вполне могла поддерживать светский разговор с гостями родителей.
С самого раннего детства ее больше всего на свете волновало лишь собственное развитие и совершенствование. После Реформации, проведенной Генрихом VIII, церковь перестала быть монополистом в вопросах образования, и женщины получили возможность заниматься не только рождением детей, хозяйством и домом, но и самообразованием.
Конечно, подобное могли позволить себе только аристократки. Далеко не все стремились к этому, однако среди англичанок XVI века исследователи насчитывают полтора десятка высокообразованных женщин (в их числе и дочери Томаса Мора, канцлера Англии). Они не только пели и танцевали, играли на музыкальных инструментах, но и свободно читали по-латыни и по-гречески, изъяснялись на итальянском и французском языках. Правда, в жены их брали не слишком охотно…
Джейн Грей выделялась даже на их фоне. Латынь, греческий, французский и итальянский она изучила еще в детстве, позже дополнив этот перечень испанским языком. Этого ей показалось мало, и впоследствии она освоила древневавилонский, древнееврейский и арабский языки.
Но её детство не было счастливым, ей часто приходилось сталкиваться с деспотизмом отца и жестокостью матери. Леди Фрэнсис в качестве воспитательных мер признавала только три: пощечину, трость и кнут. Провинности находились часто: Джейн терпеть не могла охоту, танцы, пышные наряды, а ее родители любили все это до самозабвения. За каждый отказ от развлечений, за слишком скромное платье без украшений следовала порка.
На свою беду, Джейн сносила наказания молча, чем еще больше раздражала мать. Лишённая материнской любви и заботы, Джейн находила утешение в занятиях искусством, чтении книг и изучении древних языков. Благо у матери хватило ума взять для девочки настоящих учителей, а не только преподавателей танцев и рукоделия.
А время было смутное: порвав все отношения с Ватиканом и став главой так называемой «англиканской церкви», король вверг страну в хаос раздоров, религиозного самоопределения и политической нестабильности. Такого количества узников туманный Альбион не знал ни в один другой период. Родителям Джейн было безразлично, какую религию исповедовать, но Джейн постепенно становилась ярой протестанткой, причем в том возрасте, когда многие девочки еще играют в куклы.
В 1546 году, в возрасте девяти лет,  Джейн Грей была отправлена ко двору королевы Екатерины Парр – последней жены Генриха Восьмого, Там она познакомилась со своими королевскими родственниками: Марией, Елизаветой и Эдуардом. Королева была очень доброй и заботливой женщиной, и годы, проведённые под её опекой, Джейн Грей считала лучшими в своей жизни.
Но король скончался, и его вдова удалилась от двора в тихую провинцию, а спустя недолгое время вышла замуж за Томаса Сеймура, второго дядю короля Эдуарда, которого давно любила. Джейн снова вернулась в родительский дом.
Пока на престоле был юный король Эдуард, Джейн могла не опасаться преследований за свою фанатичную веру. Эдуард сам был убеждённым протестантом, подробно интересовался всеми государственными делами и был хорошо образован: знал латынь, греческий и французский. С кузиной его связывали очень теплые, более, чем дружественные отношения, и как-то раз он со вздохом признался гостившей при дворе Джейн:
- Если бы меня не заставляли обручиться с французской принцессой, я бы сделал тебе официальное предложение. Но мой опекун этого не позволяет.
Эдуард был уже королем – его венценосный отец скончался, когда мальчику было девять лет. Но королем номинальным – правил от его имени опекун – лорд Сеймур, графа Хертфорд, старший брат его покойной матери. Правил жестко и жестоко, заботясь только о своих интересах. Именно он затеял длительные переговоры с Францией, дабы получить в жены королю Эдуарду одну из французских принцесс. Пусть девицы Валуа были католичками – за корону веру можно и сменить. А богатое приданное пополнит вечно пустую английскую казну.
Он же приказал бросить в Тауэр, а потом обезглавить своего родного брата – Томаса Сеймура. Екатерины Парр уже не было в живых и помешать лорду-протектору никто не мог. Фактически, он правил Англией, как собственным поместьем.
Генрих VIII в своём завещании не предусмотрел поста единоличного регента (лорда-протектора) государства и назначил шестнадцать душеприказчиков коллективными регентами до совершеннолетия Эдуарда VI. Однако вскоре после кончины короля, 4 февраля 1547 года,  все душеприказчики, подкупленные, по крайней мере отчасти, землями и титулами, назначили графа Хертфорда лордом-протектором и «опекуном особы короля», а вскоре он от лица малолетнего государя присвоил себе титул «герцог Сомерсет».
С марта 1547 г. он получил королевские полномочия единолично назначать членов Тайного совета и консультироваться с ними по желанию. С этого времени Сеймур правил Англией фактически как неограниченный монарх, издавая прокламации и созывая Тайный совет лишь для формального утверждения своих решений.
Скончался и дед Джейн – герцог Саффолк, чей титул по английской традиции перешел к ближайшей родственнице и ее супругу. Родители Джейн стали герцогом и герцогиней Саффолк, что было почти пределом их честолюбивых мечтаний. Почти… потому что нужно было достойно выдать замуж двух дочерей (третью, горбунью Екатерину держали подальше от людских глаз).
Лорд-протектор, отчаявшись дождаться согласия о французского двора на брак короля Эдуарда с одной из принцесс, задумал выдать Джейн за молодого короля Эдварда VI. Родители девушки были в восторге от того, что вот-вот сбудутся их тайные мечты, но…
Но Джейн и не помышляла о замужестве. Воспитанная в строгих нравах пуританства, она практически не принимала участия в светской жизни, если только ее к этому не принуждали. Кроме того, она отличалась добротой, покладистым нравом и необыкновенной религиозностью. Джейн была воспитана в протестантской вере, и всё её ближайшее окружение было враждебно настроено против католицизма.
А звезда лорда-протектора уже закатывалась. В 1549 году группой наиболее знатных лордов он был обвинен в государственной измене, лишен своего поста и отправлен в Тауэр, где был казнен два года спустя по указу нового лорда-протектора  герцога Нортумберлендского, кстати, близкого друга герцога и герцогини Саффолк, родителей Джейн.
Хотя впоследствии молва заклеймила герцога как подлого интригана, при нем положение в стране было относительно стабильным. Он прекратил неудачные войны с Францией и Шотландией, начатые Сомерсетом, провел важные финансовые реформы, но предопределил собственное падение тем, что готовил королевский трон для собственного младшего сына, причем намеревался сделать это весьма хитроумным способом. 
Юный король Эдуард VI, унаследовавший от своей матери хрупкое здоровье, слабел на глазах у придворных. Вскоре стало ясно, что ни о какой королевской свадьбе и речи быть не может  — у короля обнаружился прогрессирующий туберкулёз. В начале 1553 года уже ни у кого не было иллюзий относительно состояния короля, вопрос был лишь в том, сколько недель или, возможно, месяцев, ему осталось дышать.
Джейн к этому времени из нескладного подростка превратилась в очаровательную стройную девушку, сероглазую, с «тюдоровскими» темно-рыжими волосами. Ее по-прежнему интересовали только наука и молитва, но в один далеко не прекрасный день родители объявили ей, что ее руки просит младший сын герцога Нортумберлендского, молодой красавец Гилфорд лорд Дадли, и что свадьба состоится в ближайшие дни.
Джейн восприняла эту новость с подобающим христианке смирением: сама она о замужестве не думала, но понимала, что это неизбежно, и что супруга ей будут выбирать родители. Сама она, возможно, выбрала бы короля Эдуарда: они были духовно близки, а это для Джейн было главным. Но Эдуард уже был смертельно болен и почти не вставал с постели. Так какая разница, чьей женой она станет?
В начале мая 1553 года герцог Нортумберлендский объявил о женитьбе своего сына на леди Джейн. Никто не увидел в этом ничего подозрительного. Венчание состоялось 21 мая 1553 года, то есть за полтора месяца до смерти Эдуарда. Молодожены провели вместе только одну ночь, после чего Гилфорд вернулся к прежнему образу жизни, весьма далекому от благопристойного. А Джейн переехала во дворец герцогов Нортумберлендских, где никто не мешал ей читать книги и молиться, и уж тем более – не бил.
Существует версия, что герцог Нортумберлендский силой принудил Джейн к замужеству со своим сыном, зная о пошатнувшемся здоровье молодого короля. Тогда, возможно, является правдой и то, что к смертельной болезни Эдуарда VI герцог Нортумберлендский имел самое прямое отношение.
Умело играя на ненависти короля к католичеству, герцог заставил Эдуарда подписать «Закон о наследии». По нему  дочери Генриха VIII — принцесса Мария и ее сводная сестра принцесса Елизавета — из претендентов на престол исключались, как незаконнорожденные. Королевой должна была стать герцогиня Фрэнсис Саффолк, внучка короля Генриха VIII.
Под давлением Нортумберлендский 21 июня 1553 года подписи под новым порядком наследовании поставили все члены Тайного совета и более сотни аристократов и епископов.
Но леди Фрэнсис, вовсе не желавшая исполнять нудные обязанности главы государства, категорически отказалась от престола (на что лорд-протектор и рассчитывал). Она предпочитала охоту, балы и молодых любовников, тем более, что ее муж любезно закрывал на все это глаза: врачи уже вынесли вердикт, что больше детей у леди Фрэнсис не будет, а только это и имело значение в их браке.
Объявление Джейн Грей наследницей престола было полным разрывом с английской традицией престолонаследия. По аналогичному закону, подписанному Генрихом VIII в 1544 году, Эдуарду, при отсутствии у него детей, наследовала Мария, ей — Елизавета, а уже потом — наследники Фрэнсис Брэндон и её сестры Элеоноры.
Определяя в качестве наследников детей Фрэнсис и Элеоноры, а не их самих, Генрих VIII, очевидно, надеялся на появление у них потомства мужского пола. Поэтому решение Эдуарда VI, отстранив от наследования сестёр и саму Фрэнсис Брэндон, объявить своей преемницей Джейн Грей было воспринято в английском обществе как незаконное.
Более того, очевидная заинтересованность Нортумберлендский в коронации Джейн Грей порождала опасения английской аристократии в том, что реальная власть будет принадлежать Нортумберленду, уже проявившего себя авторитарным регентом в период правления Эдуарда VI.
Летней ночью 1553 года Эдуард VI умер в возрасте шестнадцати лет в Гринвичском дворце так тихо и спокойно, что факт его смерти можно было скрывать всю эту ночь и весь следующий день.
Требовалось лишь не разглашать о смерти Эдуарда прежде, чем Мария, дочь Генриха VIII от первого брака, будет заточена в Лондонской Башне и все будет готово для провозглашения королевой леди Джейн Грей.
Леди Джейн, шестнадцатилетняя девушка, которая была слишком далека от политических игр своего свёкра, даже не старалась понимать происходящее. Она, конечно, сознавала, что стала всего лишь пешкой в руках клана Дадли, но ничего сделать уже не могла. Разве что молиться.
Когда стало ясно, что Эдуард умирает, Совет послал за Марией, и она уже находилась в 25 милях от Гринвича, но тут до нее дошли слухи о новой претендентке на трон и она решила на какое-то время уехать подальше от Лондона и собрать вокруг себя своих сторонников.
Как только король умер, герцог Нортумберлендский отправил своего старшего сына сэра Роберта с отрядом конной стражи за леди Джейн Дадли. Когда ей объявили, что отныне она — королева, девушка упала в обморок. Понадобилось значительное время, чтобы убедить ее принять корону, к которой она не стремилась. Когда ее все же удалось уговорить, она встала и заявила собравшимся лордам, что «если ей суждено царствовать, то она просит Божьего благословения на управление страной во славу Бога и на пользу своего народа».
Юную леди Джейн привезли в загородный дом свекра на Темзе. Прибыв туда в лодке, леди Джейн не застала никого. Но вскоре начали съезжаться великие лорды: сам президент Совета герцог Нортумберлендский, Вильям Пар маркиз Нортгэмптон, Франциск Гастингс граф Гунтинггон, Вильям Герберт граф Пемброк, граф Арундель. Арундель и Пемброк первые преклонили колени перед леди Джейн и поцеловали ей руку, приветствуя как королеву.
(Они же через несколько дней первыми покинули юную королеву и отправились присягать на верность Марии).
Прибыл и лорд Гилфорд Дадли, после чего его отец объявил, что Гилфорд будет коронован вместе со своей супругой. Таким образом, подразумевалось, что будущий сын Джейн и Гилфорда Дадли (внук герцога Нортумберлендского) станет королём Англии. Это было весьма опрометчиво со стороны герцога, поскольку большинство его коллег-лордов о таком повороте пока даже не задумывались. Юность же будущих короля и королевы, их полная неискушенность в придворных и политических делах позволяла с уверенностью предположить, что некоронованным королем станет герцог Нортумберлендский.
Высокопоставленные лорды стали потихоньку покидать леди Джейн, которую, согласно обычаю, 10 июля перевезли в Тауэр.  Жители Лондона не выказывали никакой радости при виде кортежа — они были уверены, что истинная претендентка на трон — это принцесса Мария. А по спине у Джейн пробежал холодок, когда она случайно узнала, что особые покои, в которых ее со всей пышностью поселили ожидании коронации, повидали двух приговоренных к обезглавливанию королев: Анну Болейн и Екатерину Говард, дожидавшихся здесь своего смертного часа.
В пять часов вечера того же дня официально объявили о смерти короля и огласили его последнюю волю. Джейн провозгласили королевой. После ужина маркиз Винчестер, лорд казначей, принес ей королевские бриллианты и корону, которую попросил примерить. Корона оказалась ей впору. Тогда Винчестер спросил, когда она прикажет заказать другую корону?
- Для кого? – изумленно осведомилась Джейн.
- Для лорда Гилфорда, вашего супруга, — ответил маркиз. – Предполагается ведь и его коронация.
- Корона — не игрушка для мальчиков и девочек, - отрезала леди Джейн.
Она прекрасно знала, что возвести ее супруга в королевский сан  имел право только парламент и не желала нарушать законы. Присутствовавший при этом разговоре лорд Гилфорд расплакался и вышел из ее комнаты.
Разъяренный герцог Нортумберлендский заявил королеве, что она обязана короновать и своего супруга — Гилфорда.  Джейн отказалась, объяснив свое желание тем, что раз уж она королева, то может пожаловать своему супругу титул герцога, но уж никак ни короля. Мать Гилфорда Дадли была вне себя от гнева и сказала сыну, чтобы тот больше не делил с женой постель, что весьма порадовало леди Джейн, которая в первую супружескую ночь не испытала ничего, кроме боли и отвращения.
На следующий день пришли дурные вести из восточных графств. Лорд Роберт не сумел захватить Марию. Лорд Арундель поспешил уведомить Марию о смерти короля, и она заперлась в Кенингском замке, провозгласила себя там королевой и разослала письма во все графства и города, призывая к себе на помощь свой верный народ.
Герцог Нортумберлендский, при всей своей дальновидности, не рассчитывал на то, что принцесса Мария избежит ареста и соберёт армию. В официальном письме Мария объявляла о своих правах на престол. Кроме того, значительная часть знатнейших аристократов Англии двинулись из Лондона в Кенинхолл, чтобы примкнуть к армии сторонников принцессы Марии. Города и графства Англии один за другим объявляли Марию своей королевой.
Все говорило о том, что наступит жестокая борьбы между дворянами и простолюдинами Англии: сквайры и народ стояли за королеву Марию, и лишь небольшая горстка аристократов - за королеву Джейн. Герцог Нортумберлендский по просьбе Совета возглавил спешно собранное войско, которое послали против королевы Марии. Но первый отряд в 600 человек со многими орудиями выступил из Лондона лишь три дня спустя.
Мария не стала ждать его прихода, она предпочла бежать, и за один день преодолела 40 миль. В дороге она едва не попалась в плен неприятельскому отряду под предводительством сэра Роберта, но нескольких ее слов было достаточно, чтобы побудить весь отряд перейти на ее сторону. Многие знатные дворяне в тот день встали на защиту королевы Марии.
Чем дальше углублялся лорд Дадли в восточную Англию, тем упорнее становилось сопротивление местных жителей. Мария была теперь в Фамлингамском замке. Несколько кораблей, посланных арестовать Марию, перешли на ее сторону и доставили ей оружие и продовольствие. Дадли послал в Лондон за свежими войсками, поспешно двинулся вперед и занял к ночи Кембридж.
Герцог Нортумберлендский стоял во главе войска, насчитывавшего  не более 3000 человек, которому надлежало одержать победу над армией мятежной принцессы, чьи войска в десять раз превосходили его собственные силы. В условиях массового дезертирства герцог вынужден отступить и признать своё поражение.
В это время знатные лорды в Лондоне покидали Джейн, как крысы покидают тонущий корабль. В Королевском совете не было согласия. Англия тоже разделилась. Джейн сочувствовали, но все же большинство народа стояло за Марию. На девятый день Королевский совет отступился от Джейн. Только Крамнер и Грей — ее отец — остались ей верны. Армию также точила измена.
2 августа герцог Саффолк вошел к дочери в тронный зал и произнес историческую фразу:
- Сойди, дитя мое. Здесь тебе не место.
Джейн, которая восседала на троне в полном одиночестве, как послушная дочь немедленно повиновалась. Ее девятидневное царствование кончилось.
На следующий день принцесса Мария торжественно въехала в Лондон. Леди Джейн, её муж Гилфорд Дадли и отец герцог Саффолк были заключены в Тауэр и приговорены к смерти.
Однако Мария долго не могла решиться на подписание приговора суда — она сознавала, что шестнадцатилетняя девушка и её юный супруг не самостоятельно узурпировали власть, а кроме того, не желала начинать репрессиями своё царствование в разделённой между католиками и протестантами Англии.
Герцога Нортумберлендского казнили 22 августа 1553 года. Его сын, сидя в соседней с женой камере, целыми днями вырезал на стене ее имя. До свадьбы они были знакомы лишь несколько дней, а женаты всего пару месяцев. Он не мог стать королем без одобрения парламента, но должен был пойти вместе с ней на плаху.
Джейн горько оплакивала судьбу своего несчастного отца, который из любви к ней, как она считала, дошел до плахи. Гилфорда она знала до свадьбы лишь несколько дней, вышла замуж из послушания родительской воле и никогда не была его женой в полном смысле этого слова.
Родственники и советники Джейн почти все мало-помалу перешли в католическую веру. Герцога Саффолка неожиданно для всех вскоре помиловали, однако уже в следующем году он принял участие в восстании против королевы Марии. Это была новая попытка свергнуть «католическое» правительство Марии I и, возможно, возвести на престол томящуюся в Тауэре Джейн, попытка, закончившаяся бесславным провалом и окончательно определившая судьбу «девятидневной королевы». Но Мария никак не могла решиться отдать приказ о казни семнадцатилетней девушки, ни в чем, кроме своего происхождения, не виноватой.
Окружение настойчиво убеждало ее, что леди Джейн необходимо казнить, поскольку она неизбежно станет знаменем и символом протестантских мятежей, пусть даже против своей воли. Елизавета уже приняла католичество, присягнула на верность Марии и от греха подальше отбыла в самое дальнее свое поместье; ее можно было не опасаться, как соперницы. Последняя прямая законная наследница короны – шотландская королева Мария Стюарт – вышла замуж и вскоре стала французской королевой. Оставалась Джейн…
Мария решила прибегнуть у последнему средству, чтобы спасти жизнь своей юной родственницы: обратить ее в католичество и отправить в ссылку под надежной охраной. В этом плане не было ничего нереального, кроме того, что леди Джейн предпочитала смерть перемене веры и была в этом вопросе непоколебима, как все фанатики. Все попытки священников, посылаемых к ней королевой Марией, дабы спасти ее бессмертную душу не увенчались успехом.
Священники говорили Джейн о вере, о свободе, о святости, но она была лучше них знакома со всеми этими вопросами и кротко попросила позволить ей провести немногие часы своей жизни в молитве. Обратить Джейн в католичество за короткий срок оказалось невозможно. Казнь пришлось отложить на неопределенное время.
Джейн огорчила дарованная ей отсрочка смертной казни — умирать ей не хотелось, в семнадцать лет никому не хочется умирать, но она не желала, чтобы королева подарила ей лишний день жизни в надежде заставить ее отступиться от своей веры.
Вполне возможно, что Джейн так и осталась бы в заключении до конца своих дней (или дней королевы Марии), но тут произошло событие, резко все изменившее. Руки Марии – безнадежной старой девы, всю жизнь мечтавшей о муже и детях – попросил испанский инфант Филипп, молодой, красивый, амбициозный. Разумеется, в ответ последовало «да», потерявшей голову от счастья королевы.
Но жених выдвинул одно условие: свадьба состоится лишь после казни Джейн Грей. Сохранять жизнь закоренелой еретичке, отвергающей все попытки обратить ее в истинную веру, недостойно католических монархов.
Мария не нашла в себе сил отказаться от вожделенного брака, и через семь месяцев после заключения в Тауэр, наконец, решилась передать соперницу в руки палача. Мария не смогла заставить Джейн отступиться от веры и подвергла ее жестоким душевным мукам: она велела казнить Гилфорда и провезти его труп мимо окон темницы Джейн, она приказала воздвигнуть плаху для несчастной Джейн прямо под окнами ее темницы и заставила лорда Грея присутствовать при казни дочери, она запретила пастору готовить Джейн к смерти.
Рано утром 12 февраля 1554 года, до рассвета, под ее окнами раздался стук молотков: это были плотники, воздвигавшие эшафот, на котором леди Джейн должна была умереть. Взглянув в сад, Джейн увидела роту стрелков и копейщиков, увидела Гилфорда, которого вели на казнь. Она села у окна и начала спокойно ждать. Прошел час, долгий час, и вот до ее слуха донесся стук колес по мостовой. Она знала, что это была телега с телом Гилфорда, и встала, чтобы проститься с мужем.
Через несколько минут за ней пришли. Обе ее фрейлины громко рыдали и едва волочили ноги; Джейн вся в черном, с молитвенником в руках, спокойно вышла к эшафоту, прошла по лужайке мимо выстроенных строем солдат, поднялась на эшафот и, обратившись к толпе, тихо произнесла:
- Добрые люди, я пришла сюда умереть. Заговор против ее величества королевы был беззаконным делом; но не ради меня оно совершено, я этого не желала. Торжественно свидетельствую, что я не виновна перед Богом. А теперь, добрые люди, в последние минуты моей жизни не оставьте меня вашими молитвами.
Она опустилась на колени и спросила у католического священника, единственного духовного лица, которому Мария дозволила присутствовать при казни Джейн:
- Могу я произнести псалом?
- Да, — пробормотал он.
Тогда она внятным голосом проговорила:
- Помилуй меня, Господи, по вещей милости твоей, по множеству щедрот твоих очисти меня от беззаконий моих...
 Окончив чтение, она сняла перчатки и платок, отдала их фрейлинам, расстегнула платье и сняла вуаль. Палач хотел помочь ей, но она спокойно отстранила его и сама завязала себе глаза белым платком. Тогда он припал к ее ногам, умоляя простить его за то, что он должен был совершить. Она прошептала ему несколько теплых слов сострадания и потом громко сказала:
- Прошу вас, кончайте скорее!
 Она опустилась на колени перед плахой и стала искать ее руками. Солдат, стоявший возле нее, взял ее руки и положил куда следовало. Тогда она склонила голову на плаху и произнесла:
- Господи, в руки твои передаю Дух мой.
Секира палача ярко блеснула под солнцем. Так завершилась жизнь «девятидневной королевы». Одиннадцать дней спустя был казнен и её отец, лорд Грей.
Через полгода   Мария вышла замуж за Филиппа — сына Карла V. Он был на двенадцать лет моложе своей жены. По брачному договору, Филипп не имел права вмешиваться в управление государством; дети, рождённые от этого брака, становились наследниками английского трона. В случае преждевременной смерти королевы, Филипп должен был вернуться назад в Испанию.
Мария I правила всего пять лет, но за это время успела заслужить прозвище «Кровавая». Все годы ее правления лондонские тюрьмы были переполнены. Однако усилия по борьбе с новой верой пропали впустую. Королева оказалась бездетной.
Через четыре года после свадьбы Мария серьезно занемогла. Почти одновременно с этим, в октябре, в Лондон пришли вести о смерти Карла V. Филипп, ставший королем Испании, интересовался теперь  лишь бескровной передачей английской короны Елизавете и сохранением дружественных отношений с новой королевой.
Мария тоже беспокоилась за судьбу страны. 28 октября она утвердила завещание в пользу Елизаветы. 8 ноября, когда Мария уже впала в бессознательное состояние, её посланники передали Елизавете устное благословение королевы. Рано утром 17 ноября Мария ненадолго пришла в сознание, отслушала католическую мессу и вскоре тихо скончалась.
 Ей наследовала сводная сестра, та самая Елизавета I Тюдор, которая была протестанткой, перешла в католичество, но на трон взошла вновь убежденной протестанткой. Уверена, что о Джейн Грей она даже не вспомнила.
К чему?