Неиспитая чаша любви - Глава 13. Воскрешение надеж

   

    Г л а в а 13

    ВОСКРЕШЕНИЕ НАДЕЖДЫ
 
    Ксения слушала внимательно. Как только Дима упомянул про звёзды, она вспомнила свои, венчальные звёзды той единственной счастливой ночи. Первой и последней ночи их с Хельмутом любви.
    Помолчав после своего рассказа, Дмитрий спросил:
    - Ксюша, а ты мне так ничего о себе и не рассказала. Как складывалась твоя жизнь? Ведь не могли пройти мужчины мимо тебя. Ты до сих пор осталась красивой, привлекательной. Такая же стройная.
    - Обо мне и нечего рассказывать. Не интересно! Знаешь, дело прошлое, признаюсь: от Хельмута у меня сын, Олег. Красивый, весь в отца своего. Живёт отдельно от меня. Беда, что редко видимся.

    - А Хельмут знает о сыне? Он видел его? - Кажется, Дима начал догадываться об истории необычной любви Ксюши и Хельмута.
    - Нет, что ты, откуда? Я не писала ему о сыне. От него получала много писем, но то не были ответы на мои письма. Он всё время спрашивал, почему я молчу. Видимо, мои письма не доходили до него. Потом я переехала в Курган-Тюбе. В Смоленске мне было тяжело. Всё напоминало о нём. Там мама умерла; одной поднимать ребёнка, сам понимаешь… Да и много судов-пересудов было о моей персоне. А одни допросы в застенках НКВД чего стоят! Не оставили в памяти ничего хорошего. Страх живуч. Очень боялась! Жила в постоянной тревоге. Вот и бежала, куда глаза глядят, чтобы решить все проблемы одним махом. Ждала, не скрою, что Хельмут объявится, что вот-вот встретимся и тогда обо всём расскажу... Не судьба. Всё в прошлом. Слишком поздно сообразила, что мои письма из Союза, скорее всего, просто не «выпускали». Они к нему не попадали. И сыну ничего не рассказывала о нём.

    - Не могу поверить в то, что услышал. Господи, как же так: растёт сын где-то в чужом краю и отец ничего не знает. Может, надо было бить во все колокола? В посольство пойти, попросить найти его...
    - О чём ты говоришь, Дима, милый, ну, о чём? Кого просить, если нас с мамой таскали в своё время на допросы за связь с немцами и никакие мои уверения в том, что с этим немцем я была некоторое время связной у партизан, помогала, как могла. Что мы выжили, наконец, благодаря антифашистам… Ведь город был взят почти с первых дней войны, два года в нём хозяйничали гитлеровцы. Что мы, женщины, при том, я совсем девчонка, что могли сделать больше для Победы? Когда меня трясли на допросах, я уже и не рада была своей любви.
 
    Потом я как-то смирилась со своей участью, не надеюсь больше на встречу. Хотя, нет, в душе всегда горел огонёчек: а вдруг? Вот этим и жила. Безумно трудно и стыдно было каждому объяснять, почему в графе «отец» - прочерк. Ещё труднее, почти невозможно было объяснить сыну: кто и где его отец. Когда стал взрослым, хотел сам его разыскать, но я не дала адрес. Зачем?.. А у самой часто очень больно ныло под ложечкой:
    - Господи, дай свидеться с любимым хоть на склоне лет! Терялись люди, спустя годы находили друг друга. А вдруг?..
    Почему Ксении очень хотелось, чтобы встреча состоялась, она объяснить не могла. Просто хотелось, чтоб сын узнал отца, а внученька - деда? Тогда можно со спокойной душой и в мир иной отойти? Нет, дело было в ней самой. И тут же удивлялась: неужели в ней оставалась где-то капелюшечка надежды на встречу с первой любовью? Глупости лезут в голову, - думала Ксения. Жизнь прожита. Заново не перекроить, не переписать. И всё-таки внутри её что-то заскреблось, замельтешило, оживило давно погасшую надежду. Особенно после встречи с Димой. Как в огромной бочке с молодым вином: забродило так, что бочка ходуном ходит, всё клокочет, требует выхода наружу! Разум понимает: ничего невозможно. А сердце - всё ждёт и надеется… Душевная боль, притупившаяся с годами, с визитом Димы вновь заныла в каждом нерве: прошлое замелькало, как в калейдоскопе, так ярко, словно случилось только вчера.

(Продолжение - см. Глава 14)