Неиспитая чаша любви - Глава 5. Возвращение в юнос

    Г л а в а 5

    ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЮНОСТЬ

    За три дня до Дня Победы к Журавушкиной снова пришли Светлана и Костя, в руках которого были нарциссы. Он преподнёс их Ксении Николаевне, которая очень обрадовалась, смутившись, даже прослезилась. Нарциссы ; как крохотные солнышки, от них исходит тонкий запас весны, свет и тепло. Вытащили ребята и то, что принесли: хлеб, тушку кролика и бутылочку белого вина ; Ксения Николаевна просила купить небольшого кролика. Она его готовит, вымачивая в вине. Затем добавляет немного вина, когда запекает. Приятельницы называют её рецепт «Пьяный кролик». Вкусно. Вот ей захотелось ко Дню Победы приготовить что-то необычное. Вдруг сын зайдёт… Ребята спешили и потому ушли, не задерживаясь.

    Спустя неделю Светлана принесла лекарства, бланки из сбербанка, в котором на книжке копится пенсия Ксении Николаевны, чтоб заполнить их дома.
    - Как дела твои, Светик-Семицветик? Скоро в артистки пойдёшь, меня, старушенцию этакую, забросишь, а? Как же я без тебя? Без вас с Костей? Вы мне стали такими родными.
    - Не-ет, Ксения Николаевна, мы Вас не бросим. С Вами интересно и полезно. Если поступлю в институт, - возьмём над Вами шефство.
    - Вроде тимуровцев?
    - А почему бы и нет, - выкладывает девушка творог, две упаковки кефира. - Вот чернослив, изюм, яйца, зелень и хлеб. Вы, что с кефиром делать будете - не много ли?
    - Хочу блинов напечь. Давно не пекла, а я их люблю. С мёдом, сметаной или со сметаной и вареньем. А давай сейчас мы с тобой просто чай попьём с вареньем, айвовым. Да, да не удивляйся, есть такой фрукт. Я когда жила в Курган-Тюбе, очень полюбила варенье из южных фруктов.

    Пока готовился самовар, Ксения Николаевна постелила белую скатёрочку, выставила чашки, блюдца. Попили чаю. Обе разрумянились, раздухарились. Светлана пощебетала с попугайчиками, попрощалась с Ксенией Николаевной и ушла готовиться к экзаменам.
    Ксения Николаевна пересела в кресло, расслабилась. На мгновенье задумалась. Опять одна… На неё накатилась такая тоска, охватила такая грусть от холодного одиночества! Взглянув в окно, в которое бился дождь своими печальными слезами, вспомнила такой же весенний вечер сорок четвёртого. В глазах - словно синий туман застыл. Взгляд скользнул по фотографиям сына. Потом не заметила даже, как и когда глаза закрыла - не-то уснула, не-то забылась - и медленно перенеслась в далёкое прошлое …


    * * * * *

    Олежек родился в мае. Писем от Хельмута она ждала, как и прежде. И как прежде, встречи не было, да вряд ли она могла быть. Жили очень трудно. Ксения устроилась на работу бухгалтером в военторг: начисляла заработную плату рабочим, большому коллективу различных служащих, возилась с ордерами-накладными-квитанциями. Цифры роились в голове, как пчёлы в улье, и она, уставшая к концу дня, домой шла пешком через сквер, чтоб хоть немного развеяться. День прошёл в напряжении.

    Солнце клонилось к закату. Стоял тёплый, ласковый вечер.
    Деревья и кустарники, высаженные ранней, послевоенной весной к середине лета уже заметно похорошели. Профессиональный уход делали насаждения привлекательными. Да и цветы, привносили уют и красоту: различных форм и оттенков, они цвели от весны до поздней осени. Горожане очень полюбили этот зелёный уголочек в центре Смоленска.
    Молодая мамочка спохватившись, побежала: дома её ждёт сынуля, который остался на попечении соседской девочки Машеньки.
    Вчерашний сон так разбередил душу, что Ксения перестала сомневаться, уезжать ли ей из родного Смоленска. Тут она осталась одна с крохотулей-сыном. Мама, Зоя Игнатьевна, шла как-то в стоптанных брезентовых туфлях и неудачно упала. Перелом шейки бедра очень беспокоил её. Кости сбили какими-то гвоздями. Она недолго, но очень тяжело болела. Никак кости не срастались, ходить не могла, лежала, вздыхала, переживая и беспокоясь за дочь. В больнице выдавали по сто пятьдесят - двести граммов хлеба, который бабушка совала Олежке.

    Ей с трудом удавалось держаться, чтобы не расплакаться: как же останется её кровинушка одна? Её любимая дочурка, как ей будет с маленьким сыном, без отца?.. Зарплаты Ксюши хватало лишь на одну буханку солдатского хлеба и одно ведро картошки. В военторге ей выдали столовую карточку на обеды: суп с капустными листьями и на второе - одну-две ложки каши. Кашу Ксюша уносила Олежке. Им с Ритой, которая тоже тут работала, разрешали ночевать в конторе, чтобы не тратить время и силы на дорогу. Тогда они сдвигали стулья, под голову клали бухгалтерские папки и укрывались каким-либо пальто. Часто этим Ксюша не могла пользоваться: её ждал сынок и мама. А полгода тому назад материнское сердце не выдержало боли и беззащитности, бессилия что-либо изменить: видела, как дочь страдает, мучается, тоскует. Ушла на рассвете тихо, незаметно. Ксюша подошла к кровати поправить подушку - ей почудилось, что мать повернулась набок, вроде как ей неудобно было лежать. Не успела: мама застыла в позе, как будто хотела привстать.
   
    Уцелевшие в войну смоляне жили впроголодь, тяжело, но никто, в том числе и Ксения, не роптал. Она по-своему была счастлива: сын рос смышлёным мальчиком. Начал уже лопотать, смеялся, ластился к маме, тянул к ней ручонки, пытался сам на ножки встать - это ему удавалось - и топотал вокруг стола, готовый в любую минуту ухватиться за его ножку. Она еле-еле выдерживала рабочий день, но спешила к сыну. Молодая, красивая, на неё засматривались, но Ксюша не обращала внимания ни на кого.
    … Прошло много дней, как победный салют возвестил о конце войны. Много слухов шло о Ксюше, много расспросов было, мол, от кого сын, где отец, но Ксюша молчала. Карточки на хлеб отменили в сорок седьмом. Люди лежали на полатях и улыбались: появилась слабая надежда на перемены к лучшему в их жизни. Потом выбрались из подвала. Молодым девушкам на танцы хотелось, и Ксении тоже, но… Так болела душа! Так страдала! Не выдержала. Взяла карту Советского Союза, разложила на столе, покружилась с закрытыми глазами, резко остановившись, ткнула пальцем, посмотрела: Курган-Тюбе. Так и решила уехать в Таджикистан. На юге фрукты-овощи дешевле, это то, что им сейчас надо. Очень худенькая, не могла смотреть на себя в осколок зеркала. А в родном Смоленске всё напоминало о потерях, о боли, которая не притуплялась ни на минуту. Как хотелось оказаться с любимым! Были бы крылья - полетела бы за тридевять земель.
 
    Как-то пришла домой, быстро поужинав картошкой, впервые пожаренной на крохотных кусочках сала с луком, запив тёплым молоком, как она любила, накормив Олежку, спев колыбельную песню, убаюкала его. Сынишка уснул безмятежным детским сном. Она уселась у открытого окна, выходившего в палисадник. Ветки рябины с белыми бархатными кистями доставали до окна. Рука дотянулась до одной из цветущих гроздей. Глаза заполнились грустинкой, заволоклись слезой. Сердце никак не хотело успокоиться после вчерашнего сна. В груди пустотой заполнилась каждая клеточка. Тоска клещами зажала сердечко. Боже, как оно тосковало по любимому! Как хотелось очутиться в тех счастливых мгновеньях в ночном лесу!
    В памяти всплыла картина: как-то Хельмут принёс и вручил ей веточку рябины с золотистыми, осенними листиками-рисинками и малиновыми гроздьями бусинок, целуя при этом её пунцовые губы. Ксения очень смутилась, но была рада до безрассудства.
    Любовь не выбирает нас, не выбирает и время. Мы не выбираем любовь: бросаемся, как в омут головой, полностью подчиняясь этому великому, святому, самому прекрасному чувству, ниспосланному самим Всевышним.

    Немного подумав, девушка решительно вырвала лист бумаги в клеточку из школьной тетрадки, взяла химический карандаш и вывела красивым, каллиграфическим почерком первые слова, адресованные Хельмуту:
    «Сколько вешних вод должно прошуметь над Землёй, сколько осенних листопадов должны уронить свои золотые листья-слёзы, сколько метелей должно ещё откружиться в белых вальсах и стихнуть, чтобы мы смогли встретиться хотя бы взглядами и молча обо всем рассказать друг другу?..
    Как долго будут петь птицы в лесах, чтобы однажды умолкнуть при виде двух безумно влюблённых?.. Когда, когда… мы сможем соприкоснуться сердцами и больше никогда не расставаться?..».
 
    Голова Ксюша плавно опустилась на согнутую в локте левую руку. Слёзы-росинки повисли на ресницах мгновенно, словно весенняя снежинка, век которой недолговечен. Одна слезинка скатилась прямо на письмо. Буквы расплылись, образовав кляксу. Подняв голову, вытерев глаза, Ксения заметила уже подсохшее пятно, отсвечивавшее при вечерней заре фиолетово-золотистыми разводами. Переписывать не стала, - ещё хуже может получиться, продолжила своё письмо, полное страдания, недоумения, грусти и печали, перемежавшиеся с признанием в любви, верности и надеждами на встречу. Взяла красный карандаш, положила ручку Олежки на письмо и обвела его ладошку: если Хельмут увидит - обо всём догадается, сердце его не выдержит, и он обязательно отзовётся…
   
    Всё естество взывало к милости Всевышнего. Оно верило в чудо, которое поможет влюблённым обрести друг друга. Нет, она совсем не думала о том, что замахнулась на что-то недосягаемое, неземное. Какие, ну какие преграды могут стоять на пути, если двое так любят друг друга?!
    Конечно, времени прошло много, и вполне может статься, что у Хельмута есть уже семья. А, может, просто разлюбил?.. О, да-а-а, такой парень, как её любимый, не задержится в холостяках. Господи, лишь бы он остался жив! Если он с другой, ; пусть будет счастлив! Любящее сердце, окунувшись в горечь, не впускало надолго в сознание плохих мыслей: оно всему вопреки жаждало встречи.

    Закончив письмо, Ксения вложила его в конверт и задумалась. Теперь уже над своей судьбой: чего она, собственно, хочет от человека, который так далеко находится, с которым вряд ли ей когда-либо приведётся увидеться? И всё-таки тончайшая, как нить паутины, надежда тихо-тихо пульсировала в сердце и отдавалась едва заметной жилочкой на красивой, лебединой, шее.
    Уже совсем стемнело. Ксения лампу не зажигала: она чадила и коптила, издавая при горении неприятный запах керосина. Олежек посапывал, причмокивал во сне. Ксюша вновь попала во власть воспоминаний, которые к ней потянул за собой смуглый вечер. Крупные, яркие звёзды рассыпались по тёмно-синему бархату. Из-за леса выкатила огромная медно-красная Луна, залив светом весь город. Такая же ночь… Да, такая же… Он кружит её медленно, затем – быстрее, волосы слегка скользят по елям, норовя запутаться в зелёных ароматных иголках. Она ; пьяная от любви, от близости с любимым. Ксюша почти осязает рядом своего любимого, чуть не протянула руку, чтоб прикоснуться к его губам…

    Та их венчальная ночь была такой же звёздной…
    Ксюша успела заметить, как одна из мириад мерцающих звёздочек сорвалась, стремительно черкнув по небесному пространству над Днепром, ринулась вниз, к Земле. Казалось, звезда несётся прямо к её ногам, но нет: где-то в пути растаяв, погасла. Некоторое время спустя другая падучая звезда опять поспешила ей навстречу. Ей так казалось, а на самом деле, звезда скатилась теперь дальше, где-то над Угрой. И снова погасла на лету. Ей мерещится голос, затем шаги Хельмута. – «Всё! Завтра же уедем! Больше не могу! Нет сил!». - Решилась Ксюша на отъезд.



(Продолжение - см. Глава 6)