Н. Чавчавадзе

Давно во мне история живёт
О женщине, на чей портрет смотрю;
Нателою Ианкошвили тот
Написан, о котором говорю:

Вся в трауре, красавица на нём -
Точёный, хрупкий, тонкий силуэт...
Затронул душу ледяным огнём
Мне этот гОря с нежностью дуэт.

Она - воспоминание своё,
Мятущийся навек и скорбный дух,
И в позе безыскусственной её -
Пучина не рассказанного вслух.

А на лицо, которое печаль
Затмила, словно туча ясный день,
Волною опускается вуаль -
Густая мелкосетчатая тень.

Вазир-мухтара юная жена,
Чьё сердце пело и уста цвели,
Исчезнувшему счастию верна,
Осталась в тех мгновеньях, что ушли.

Сокровищами хвастал казначей -
Могучий, но подслеповатый рок;
Он не со зла для любящих ключей
От сказочного зАмка не сберёг.

Не странно ли в самой себе раскол
И изнутри, и внешне наблюдать? -
Здорово тело, но на сердце скол;
Боль адова, но силы нет рыдать.

Нино, ты беззащитна; от огней
Бессчётных свечек помощи не жди.
Коварна жизнь: обещанное в ней
Так скоро оказалось позади.

Лишь краткой эпитафии слова,
Узорчатые, будто изразец,
Сквозь поколенья понесёт молва
Как истинного чувства образец:

"Бессмертна в русской памяти твоя
Разумность, достопамятны дела,
Но для чего тебя любовь моя,
А не меня саму, пережила?*".

Нино, в разлуке вашей нет вины;
Пусть эта мысль хоть как-то скрасит дни...
Нести любовь такой величины
Служенью горних сущностей сродни.

*ссылка на слова Н. Чавчавадзе, высеченные на надгробии мужа: "Ум и дела твои бессмертны в памяти русской. Но для чего пережила тебя любовь моя?"