н. з

Рабочие шли мимо слесарни полной мазута, грязи, масла, и там валялся оранжевый пакет с надписью «фисташки из калифорнии», из пакета торчал одежды замусоленный клок.
    Перед входом в темный коридор журчал, переливаясь хрусталем холодной воды, питьевой фонтанчик. 
     У начальника в кабинете (за стеклом окна: мрачные здания цеха… по бетонному двору  ветер гоняет мусор) вишневый телефон на столе, нужно было расписываться в инструкции, в двери, в замочной скважине торчал ключ, другие, прицепленные к нему кольцом ключи, свисали металлической виноградной гроздью, покачивались.
      Паутинка на лампе дневного света колыхалась, извивалась – вверх, вниз, дугой, волной.
      Она объясняла себе: «от лампы исходит тепло и поэтому происходит движение паутинки…или в окне, за спиной начальника есть щели, сквозь них, через длинную комнату, к двери, в которой тоже щелей полно, тянутся ветра синие сквозняки, задевая паутинку».
      Начальник спрашивал ее о действиях при возгорании одежды, она отвечала, читая текст с обучающего плаката:
      «если на человеке загорелась одежда, то нужно как можно скорее погасить огонь, но при этом нельзя сбивать пламя незащищенными руками, человек в горящей одежде обычно начинает метаться, бегать. Необходимо принять решительные меры, чтобы остановить его, ведь движение способствует раздуванию пламени», - читала она, представляя горящую одежду на себе, волосы огня.
     - Зачем вы читаете как заклинание!? – спрашивал, со вдруг увеличенными глазами,  начальник бледный.  – Если на человеке загорелась одежда… зачем вы читаете как заклинание?
     Инструктаж закончился, рабочие устали стоймя стоять и злобно смотрели по сторонам. Начальник этого не замечал, а она видела. И молчание на заданный вопрос обосновывалось нетерпением рабочих уйти поскорее курить. Из вишневого телефона выкатилась вишенка звонка, начальник отвлекся от вопроса к ней, занятый уже производством…. разговаривал с трубкой, сделал знак рабочим расходиться. Он держал вишневый предмет около уха, а сам источал бледность.
    Рассматривая осторожно в душевой голых женщин, она представляла эти тела участвующими в интимных ласках: изгибы, дыхание. Вспоминала свои интимные связи, обнаженность зимней природы, там за стенами душевой, плохо освещенную улицу, ведущую к остановке автобуса, где под дрожащим желтым фонарем, повернувшись спиной к ветру, рабочие обычно ожидали транспорт, и на столбе шуршала афишка «покупаем дорого волосы»

(…если на человеке загорелась одежда…)