Переболит

Самое светлое в осиротевшей каморке — рубашка на мне
и серебристое яблоко на неразлучном и преданном друге.
Место рубашки пустует в шкафу, где костюмы к костюмам тесней
жмутся как серые голуби, тщетно спасаясь от дьявольской вьюги.
 
Место для друга на скомканном пледе, на крае понурой тахты,
в давних ожогах от кофе, любимого тем, кто теперь обжигает
знатный топчан с кружевным балдахином «мадам неземной красоты»…
Серость пространства не красят пионы на праздничном шелковом мае

пододеяльника. Не застилаю постель. Беспорядок, и что?
Комната стала убогой без солнца и ласковой палевой кошки,
греющей раньше пушистую шерсть между двух орхидей высотой
в «Башню Халифа» с плаката, висящего шторой на южном окошке.
 
Мыслей не скрасить рассеянным взглядом на улицу в хмурых тонах,
где от оранжевой осени только пожухлые клены и небо —
мутная сепия…  бьется дождями в окно и давленьем в висках,
а на душе пустота, будто старый умелец забрасывал невод.

Пусто, и стыдно расправить поникшие плечи, чтоб выпрямиться,
будто увидят мою пустоту как кусочек груди неприкрытой
мрачные стены, и треском глухим унизительным выплеснется
смех пожелтевших обоев; размытым рисунком лесных маргариток

люстра качнется, от смеха чуть на пол не падая. Страшно  до слёз.
Рана в душе глубиной в Марианскую впадину щиплет и колет,
мазью не лечится, травами тоже, работой с утра и до звёзд,
даже походами по магазинам —  ничто не спасает от боли,

и не заполнить дыру ни конфетами, ни мармеладным суфле —
временно яблоком, но непременно надкушенным с правого бока.
Там за экраном безбрежный и солнечный мир предложений извне:
то сковородка в подарок, то книга рецептов… а мне одинокой
 
ужин готовить уже две недели как некому. Я же сыта:
кашей овсяной без соли и сахара, грустью, обидами, бредом…
Пусто в душе, в холодильнике… мне фиолетово. Буду мечтать
в комнате с тусклым светильником и раритетным комодиком деда,

где грампластинки времен Магомаева шепчут, что скоро апрель. 
Станет ли проще смириться, не знаю. Ковер еще пахнет шафраном —
самой желанной приправой к омлету любителя кофе в постель…
Надо сменить… и обои… Привыкну одной засыпать, и воспряну…

Вышью пионы простыми стежками на белом льняном полотне,
рыжего принца возьму в переходе, и, верю, отступят недуги…
Ну а пока, в спальне самое светлое — кляксы: рубашка на мне
и серебристое яблоко на неразлучном и преданном друге.