В чёрных церквях прославляют не то и не тех

В чёрных церквях прославляют не то и не тех –
Что в белых и чистых – на алтарях бархатных –
Лиловые свечи студенятся в ночной темноте
И приходят из ниш демоны со своими подарками –
Перевязанными алыми лентами – именинный торт
Для рождённого во мраке, на стыке вечера и ночи,
Под кровоточащими звёздами – и знает тот –
Новорожденный, новоявленный, чего он хочет –
Воскресая из-под чарованной сени крестов переломанных.
Вырываясь из ада, где люстры горят и взрываются,
Он ищет дорогу к какому-то чёрному дому
На тёмной стороне луны, бирюзово окровавленной –
По зазеркалью глазных лепестков скользит теней контрданс –
Из того ада, который покинуть невозможно –
Ибо мы родились в аду – и он прорастает в нас,
Извивается жалами-шипами под сахарной кожей,
Вырывается наружу фейерверком кровавых лепестков,
Осыпает лики святых на обугленных иконах,
И чёрный бархат алтаря – наш бессонный альков,
На котором мы рождаемся из чёрного марева и снова
Выходим в этот мир – считая ресницами шаги,
И грудь опьяняется жабо бело-лунным вереском –
И опустели пасти некормленых могил,
Куда лягут, скошенные, те, что во что-то верили –
А мы – никто, мы верим только в чёрное ничто,
Которое горит в нашей плоти фиолетовой галактикой –
И мы – господа в зауженных эбеновых пальто
И одновременно – дамы в коктейльных платьях –
Маленькое чёрное платье Коко Шанель –
И из-под него – скелета хрупкие лучины –
На алых каблуках – мы уже так дьявольски давно
Меняем как истлевшие перчатки, лица и личины,
Слизывая с ваших – людских – запястий синий прах,
Оставленный оголодавшим лунноглазым волком –
И мы не знаем, в каких мы родились мирах –
Во всяком, случае – не в этом, и нет проку
Об этом думать – думать вовсе ни к чему, поверь –
Пляши и улыбайся, соскребая улыбки с лезвия
Губ и души – нет души – только огненный зверь
На шёлковой шлейке бежит по паркету резво
И прожигает когтями паркетную блажь,
И зеркала отвернувшись, кашляют в штору,
И каждому чёрный дворецкий подает экипаж,
Чтобы неизбежно ехать в какой-нибудь город
И собирать там какие-то души, как цветы,
Вялые букеты в магазинных сырых застенках –
И растекаются на чёртовых качелях высоты
Вьющиеся ноги и ленты перекрученного смеха –
И такая лента горло с налёта оплетёт,
И надавит на сердце, которое шипит под грудиной
Газовой горелкой – и вытащит сердце чёрт
И принесёт в шляпной коробке господину –
Или госпоже – тысячи лиц и имён,
У того что стоит за нами, воплощаясь в каждом,
И мы отлично знаем что это она – дробь – он –
Питает нас электрической судорогой жажды,
И он играет в нас, как кукловод теней,
В своей малиновой шляпе за сценой хороводя,
И нас без него как будто и вовсе нет –
Но при этом мы упиваемся чернотой свободы
И видим в зеркалах карточную россыпь лиц,
На которых время не оставляет сомнений,
И каждый из нас – потерянный в детстве принц,
За которым наконец-то пришли его собственные тени –
Пришли – увести – оплести – напитать огнём –
Рассказать все тайны и все запрещённые истории –
О том, как демоны рождаются чёрным кровоточивым днём
И от того постоянно желают крови –
О том, как глаза их холодны – глыбы чёрного льда,
А чёрные береты вертит вечность на ногте –
И какая странная, порой нелепая судьба
Приводит их в оковы человеческой плоти –
И распинает на этой тленности людской –
И следует только танцевать по ножам и помнить –
Что каждый демон обладает чёрной рукой
В огненной перчатке – и что наступит время оно –
И каждый вырвется из плоти – огонь и смерч –
И в истинном облике предстанет на ступенях-струнах
Дьявольской скрипки – и смертные от слова смерть –
Будут смотреть на их иномирные костюмы –
На кукол и чёрных маркизов в морозных жабо,
Прикрывающих флёром и гламором пустоту и пламя –
И на каждом пальце – выплетена линиями боль,
Потому что демоны придут поиграть с вами –
И порой это будет неприятно – увы и увы –
Демоны не злы – но и доброты не ждите –
Демоны приходят в мир временно живых
То как пленники плоти, а то –  как зрители –
Скучающие зрители в раковинах крытых бархатом лож,
Чьи брови веерами взлетают под горящие люстры –
И то, что для людей – порок, злодеяние и ложь –
Для демонов всего лишь тонкое творение искусства –
Изысканное кружево на белой обесточенной груди,
В которой отзываются стоны из угрюмых казематов –
И ни один скучающий чёрный господин
Не пощадит, хотя и сам когда-то –
Быть может – в каких-то застенках побывал –
Инквизиции, к примеру – а может быть, именно поэтому –
Демоны кормят – каждый – огненного льва –
И покровительствуют избранным проклятым поэтам –
И сами поэтическими грёзами раскуривают рой
Сигар в орхидеях ртов, сиренью расцветающих –
И они всё считают такой увлекательной игрой –
Особенно отправляя на какое-нибудь кладбище
Кукольных людей в коробках из-под тортов
Именинных – из чёрного храма – или шляпных –
И никто из демонов не сожалеет – никто –
И никто из них не отведёт львиные лапы
От смертного горла – недолго осталось гореть
Газовой горелке в этом теле – рука демона –
Поворот направо – и вот уже впихивает смерть,
Растворяя душу безвозвратно в болоте безвременья –
Или она останется в руке у того,
Кто её собрал – как цветок – на лугу – или в магазинной паутине –
И рука в истлевающей перчатке жизни рвёт,
А потом они соберутся в демонической гостиной,
И заварят то ли чай, то ли что-то ещё –
И чёрные зигзаги тел змеино склонятся
К чашкам фарфоровым – и не будет никто
Говорить о прошлом своих людских инкарнаций –
Ибо эта тема для демонов уже не комильфо –
То, что прошло – то уже затоптано и смято –
И трещит на потолке проказливый газовый плафон,
И на чёрные платья ложатся кровавые пятна –
То ли с губ, то ли с остро наточенных бесконечных ногтей –
Которые ветвятся и в зеркалах расходятся
Тысячей дорог – по которым уводят детей
Крысоловы в зелёном – и запечатывают водами
Их детские головки – белокурые шапочки – в волнах –
И из горла пузыри – а может быть, всё иначе –
И детские души приходят в доподлинных снах
В мир, который для них изначально предназначен –
Среди детей ведь тоже демоны встречаются – о, да –
И надо их найти и воспитать соответственно –
И на груди у каждого незримая звезда –
Пятиконечная – сулит сему миру страшные бедствия –
И смеются те, для кого этот мир –  то тюрьма,
То театр – но никак уж не родной и знакомый –
Демоны знают, что все они сошли с ума –
А это значит, что они уже на пути к дому –
Который их ждёт – отравленных улыбок дворец,
Шакалы усмехаются чёрными зубами-ступенями –
И некто всемогущий их встретит там, наконец,
И их демоническую силу по достоинству оценит –
И дети придут – в чёрных костюмчиках своих –
Бархат аккуратный и приглажены кудри прилежно –
Это дети, которым пора попробовать крови –
Если они её ещё не пробовали прежде –
Этим детям пора приобщиться к забавам тех,
Кто их породил – бросил семя – взгляд или голос –
И появилось нечто в многоглазой темноте –
Некто демонически злой и сатанински весёлый –
Тот, кого люди вертели и так, и сяк –
Точно куклу, которая ночью оживает и бродит
По зеркалам – и по тяжёлым снам –
И за ней тени и другие куклы в хороводе
Уходят всё глубже и глубже – и смысла нет
За ними идти – чёрный храм закрыт для посторонних –
И ни один человек и в кошмарном сне
Тех, кто туда ушёл, не найдёт и не нагонит –
Двери сомкнутся – и расхохочется листва
Вековая –  на алтарной межрёберной плоскости – кашляя –
И дети станут демонами – на раз и два –
И больше не будет для них ничего вчерашнего
Или домашнего – только чернота и дым
В глазах, наконец-то действительно – широко раскрытых –
И некто чёрный наконец-то явится к ним
В ответ на их неосознанные жаркие молитвы –
И их окрестят в храме – и взорвётся свет –
Огненный – в кукольных телах – и навечно застынет –
Во взглядах их – и по серебряной траве
Пойдут дети-демоны – вечные – бессмертные отныне –
Пойдут в свой чёрный замок, где зеркала
Отразят их новые, непереносимые для смертных лица –
И будет мгла и фиолетовый лак
Истекать из глаз и ногтей и в небе клубиться
Птицами и звёздами – и будут их сердца холодны –
Ледяной огонь горячее всего обжигает –
И будут их лица – двумя половинами луны,
Осыпанными пудрой бессмертия, как вечными снегами.