Достаю из тенистости фиолетового камзола

Достаю из тенистости фиолетового камзола
Стаи отравленных криворогих улыбок
И засеиваю ими газоны
Серебряные и вересковые –
И восходят на газонах вороны,
И стучатся клювами замочными
В замок, построенный костлявой хмурой ночью
На хребте смеющегося шакала –
Шакал по ночам чего-то хочет
И в глазах его начинается сначала
Цепь и карусель перерождений и сказок
Мёртвых – и политых живой водой –
Розы выпрастывают бутоны одноглазые
И кокетливо мажутся синим льдом
Перед чёрными зеркалом лунного диска
В пустоте перекрученных дорог-шалей –
И розы вырываются из клумб и по-английски
Уходят, на ночной скорый поезд поспешая –
И там, у окна, туманами затканного,
Будут проезжать границу сна и яви –
Где поворот, и перчатка пятнами
Расцветает, чтобы нарисовать рассвет кровавый
На кукольном лице арлекина в кладовке,
Который сидит или пляшет эпилептически,
А я смеюсь слезами черноокими
Потому что лишил арлекина его личности
И присвоил себе его костюм и регалии
Перед зеркалом дыма в ладони опустелой,
И у арлекина губы и слёзы алые –
А у меня – белое кукольное тело,
Глаза демона и ужимки куклы чёртовой –
Которая не танцует, а дёргает за нити,
И я рассыпаю смех вороньими нотами
По газонам, серебряным и асфодельным
На границе замка моего и другого мира,
И катаются на башне моей на карусели
Арлекины и ими соблазнённые вампиры,
И я прохожу между ними сюзереном
И карусель – это сердце моё собственное –
Которое бьётся в иной вселенной
На каком-то острие или острове,
И мои улыбки расцветают бессчётные
И прорастают во время кинжалами –
И я рисую на зеркале глаз чёрта,
Потому что чёрт в зеркалах не отражается.