Видение зверя у реки Вори

Душа реки, тяжелая, глухая,
Зеленой освещенная листвой,
Едва струилась, илом зарастая,
В крапиве зябкой, в таволге густой.

Мы к ней пришли, когда завечерело,
Зажечь костер в таинственной тиши
С надеждой тайной — выжечь все химеры
И темный страх пред жизнью заглушить.

И мы сроднились с местом постепенно,
От сырости, что к нам с лугов текла,
Воздушные вокруг воздвигнув стены
Дрожащего и дымного тепла.

Под взглядом елей с черною корою
Мы, будто белый хлеб густым вином,
Напитывались призрачным покоем
Воды, идущей в русле травяном.

Но вдруг пространство покачнулось глыбой.
Хруст тростников, и шлепанье, и… всплеск.
Незримый зверь охотился на рыбу,
Забравшись в водяной пахучий лес.

И вот из голенастых стеблей длинных
Он вынырнул и не спеша поплыл,
Весь — порожденье тишины и тины,
Травы, глубоких заводей и мглы.

Он в ивняке, что и блестел, и плакал,
Угла глухого, тихого искал.
Ему был чужд костра тревожный запах
И наша непонятная тоска.

Мы сдвинули невидимые оси
В привычном мире диких берегов,
Где зверь за жизнь отчаянно боролся
И защищал потомство от врагов.

И к сердцу тень крылом метнулась черным,
Все омрачив — с небес до глубины.
Мы, со своею болью утонченной,
Природе не важны и не нужны.

На краткий миг произошло сближенье.
Листва впитала чадную волну,
Зверь осторожный изменил движенье,
Вздохнул, нырнул в спасительную тьму.

И вновь покой, и неподвижность веток.
И зелень вод, где не видать ни зги.
От шарканья громадных водомерок,
Как от дождя, прозрачные круги.

…Тончайшая печаль мне сердце сжала.
Там, удаляясь медленно от нас,
Река нас постепенно забывала,
В холодных, влажных сумерках струясь.