Вадим

Там, где Днепр равнину обнимает
До Ильменя, Ладоги, Волхва,
Племена славян там обитают
И весною сочная трава.

Там девицы по росе босые,
Русы косы распустив, спешат.
Голоса девичьи, золотые,
По степи разлившись зазвенят.

Хороводы стройные березки
Поведут у жаркого костра,
К милому заветные веночки
Унесет холодная вода.

Первые купальщицы озябнут,
Торопливо дуя на угли,
Сказочки былиночки расскажут,
Тайные заветы о любви.

Так и жить бы им не печалиться,
Не кручиниться во весь век,
Но, вот, тученька занимается,
Заслоняет ласковый свет.

Но, вот, тученька занимается,
Вот, в поход варяг собирается,
Во поход варяг собирается,
Да, варяжский флот снаряжается.
Ох, варяжский флот отправляется,
Побивать славян принимается.

Нет покою, мира племени славянскому
От варяг из-за моря пришлых.
Дань берут варяги, ненасытные,
Со племен со купцов,
По Ильменю плавучих.

А уж коле злато им не достанется,
Коль мехами народ не откупится,
Нет пощады не молодцу славному,
Да не девице, да не деточке.

Уж тогда злодей разгуляется,
 Уж совсем варяг раззадорится,
В кровь окрасится сочна травушка,
Слезы льет горемычна матушка.

«Ах, до коле же, люди добрые,
Будем мы сносить унижение,
Будем мы терпеть пограбление,
Будем мы прощать убиение,
Убиение наших детушек». -

Так взвопил Гостомысла-князь.
Вдруг взвопил Гостомысла-князь,
Горьку слезоньку отираючи,
К единению призываючи.
К единению призываючи,
Люд простой созываючи,
Люд простой собираючи,
Рать в поход снаряжаючи .


Собрались мужики могучие,
Оставляя леса дремучие,
Одевая кольчуги холодные,
На рубахи да на добротные.

Кто топор, кто секиру берет,
А иной так и меч кует,
Меч кует на врага идет:
На врага на ворога ненавистного.

Собрались показали силушку,
Защитили вольную волюшку,
Очищали землицу матушку,
За море за синее гнали ворога
Ворога-варяга ненавистного.

 ***
Радовались люди, ликовали,
Пели и плясали у огня,
Идолов язычных прославляли,
За подмогу их благодаря.

Только князь один не веселился.
Мрачно он потупил взгляд.
Вспоминал тот день, когда родился
Младший сын семнадцать лет назад.

Сын родной – последняя надежда,
Княжич милый светла голова.
Он семнадцать лет как народился,
А в сырую землю лег вчера.

И другие княжичи изгибли,
Защищая племя от врагов.
Старый князь наследников лишился
И теперь в обиде на богов.

Днем тоска в глазах одна и слезы,
От кручины чахнет князь седой,
Ночью сыновья стоят и просят:
«Чарку дай, отец, испить с водой».

Поутру, проснувшись весь измокший,
Гостомысла только ночи ждет:
Хоть во сне, сынок его почивший,
Навестить еще разок придёт.

Третьей ночью сын коня приводит:
«Сядь отец давно нас матэ ждет».
Поутру, совсем уже холодным,
Гостомыслу дочь его найдет.

***
Всегда Вадима князь любил.
Был молодец красив и смел.
Он на охоте преуспел,
Врагов нещадно бил
И с младшим княжичем порой,
За тренировкой и игрой,
 Он время проводил.

Учил его удар держать,
Стрелой в мишени попадать,
Учил колоть, учил рубить,
За чаркой весело кутить.

Он не был слабым, но завыл,
Когда на утренней заре мальчишку хоронил.
И сжалось сердце, холод взял,
Тогда, впервые, увидал он слезы старика.

Когда ж и старый друг ушел,
В тот мир неведомый живым,
Кудрявой черною главой
Поник совсем Вадим.

Одно спасало – есть она,
Что так еще мала,
Но с самой младости ему
Судьбой наречена.

Давно, минул тот год, когда,
Совсем еще дитём,
Ее извлек он из огня,
Запаленным врагом.

Он сам еще был сорванец,
Но в шутку иль в серьез,
Ее сказал тогда отец:
«Теперь твой будет воз»!

Смутился малец, но всегда,
Он помнил все равно,
Куда б не завела судьба,
Ответ свой за нее.

***
Осиротевшие славяне,
Лишившись княжеской руки,
Покой и силу растеряли
И мир сберечь уж не могли.

На брата брат,
На племя племя,
Сын на отца,
Такое время
Настало черное тогда:
Междоусобица, вражда.

Совсем искатели до власти,
От этой жажды очумев,
Предавшись вожделенной страсти,
Кидали в пекло вся и всех.

Затмило разум властолюбцам:
Смешались слезы, кровь и пот,
Не жаль и отроков безумцам!
Когда ж конец войне придет!

Устали люди от насилья,
Бессилье мукою легло.
Не малое, тогда, усилье
Вадима делу помогло.

Со старцами он вел беседы,
Волхвов, жрецов уговорил,
Без крови вырвали обеду,
На вече словом убедил.

Сказал тогда: «Очнитесь люди!
Пустой оставьте этот спор!
Единый князь славянам будет!
Тогда и мир убережем!

«Уж, не себя ли ты, Вадим,
На княжий стул тут примостил»?

Он возразил:
«На стул на княжий я не мечу.
На ваш вопрос я так отвечу:
Всегда был близок я к князьям,
Но я не князь, то знаю сам!

Своим бы племенем владеть я мог,
Но род славянский от раздора,
Лишь князь законный, может скоро,
Мечем и словом уберечь!»

«К чему пустая эта речь?
Князья почили,
 Уж не ты ли
О том всех лучше знаешь сам»?

Тут старец, чьи седины
О мудрости без слов сказать готовы,
Перста подняв,
Берет законно слово:
«Я стар, и немощен,
И слепы мои очи,
Но тут хочу Вадима поддержать!
И во, что здесь могу сказать:
«Есть у Гостомыслы дочь Умилла.
У Умиилы трое сыновей.
В жены отдана она, доныне,
Князю роксолановых кровей.

Внуки Гостомысловы, по крови,
Не мальчики, а мужи и давно,
Княжить над славянам готовы.
Надо бы отправить к ним кого».»

Слово старца здесь имело силу,
Хочешь нет ли, да ответ готов,
Как бы тут носами не крутили,
К русичам отправили гонцов.

***
Олель давно Вадим не видел,
И встретив снова оробел,
Как светлы локоны заметил,
Коня скорее осадил.

Тайком за нею и украдкой
Он издали любя глядел,
За тонкой девичей повадкой,
За нежной ручкою следил.

Бровей прекрасны очертанья,
Глаз голубых небесный цвет
И юной свежести рассвет.

К отцу красавицы, с дарами,
Он тем же вечером пришел
И понимание нашел,
Но до поры, до золотой,
Дождаться должен молодой.

***
Немного времени спустя,
Уже и прибыли князья,
А с ними полный русский род
Освоить новый мир идет.
С тех пор весь северный народ,
По миру, русскими слывет.

Славяне тут, и меря тут,
Их тоже русский назовут.
Здесь есть, и кривичи и чуть,
Их также русский нарекут.
И каждый, самый малый, род,
Как нежный мак в степи цветет.

Был Рюрик старший, потому,
Достался Новгород ему.
На Белом озере, второй,
Брат средний, Синиус, главой.
В Изборске Трувор – младший брат,
Там княжить был остаться рад.


***
Попривыкнув к населенью,
Князь озвучил изволенье:
Посетить окрестности,
Посмотреть на местности.

Так в Водимого село
Князя ветром занесло.
Здесь встречали с восхищеньем,
Удивляли угощеньем.
И Вадим не отставал,
В чарку князю подливал.
Попрощались тепло,
Князя дальше понесло.

А при княжьей свите был
Человечек там один.
Человечек так – худой,
Гниловат хоть и седой.

Он Олель здесь повстречал
И покой уж потерял.
Сна, совсем, старик лишился
И легко на зло решился.

Рюрику он на ушко
Шепотал потом тишком:
«Посмотри мол светлый князь
На Вадима еще раз.
Будь внимателен, гляди,
Больно уж он здесь в чести.
Не замыслил бы чего,
Не собрал бы он кого.
Местный, думаю, народ
Вслед за ним легко пойдет.»

Он лукаво улыбался,
Словно ужик извивался:

«Берегись ты светлый князь
Чую заговор сейчас.»

Князь задумался, а тот
Знай себе еще поет:

«Ты в село меня с указом
Отошли, и тут же разом,
Я по хаткам похожу,
Я тихонько погляжу,
Я послушаю тайком,
Доложу тебе потом.

Преданность пускай докажут,
И смирение покажут,
Пусть на верность присягнут,
Дань покорно поднесут».

Князь пошел на этот план,
Был приказ сейчас же дан.

Себедей, как не старался,
Челядь как не подгонял,
Ровно к свадебке примчался,
Уж немного припоздал.

На пиру застал Вадима,
Где с женою молодой,
Восседал красавец чинно,
Восхваляемы толпой.

Злоба лютая скрутила,
Затаился Себедей:
«Подожди ка витязь милый -
Не видать тебе детей.»

Длилось шумное гулянье,
Прославляли молодых,
Подносили подоянья
От друзей и от родных.

Улучивши здесь минутку
Нечастивец Себедей,
Говорил Олель украдкой:
«Раб я твой, услышь скорей:

Коль настанут дни лихие,
Коль останешься одна,
Вспомни ты о Себедее,
Будь покорна, будь мила.

Я ж спасу и обогрею,
Помогу, уберегу.
Будь ты ласкова со мною.
К ножкам все твоим снесу.

Будет серебро и злато,
Блеск каменьев, свет парчи,
Плечи в шепоте шелковом
Оттенит огонь свечи.

Все тебе, лишь только слово!
Ты молчишь!? Глядишь сурово!?

- Червь несчастный! Замолчи!

- Ах, ты девка,
Будь готова!
Униженья не прощу,
За отказ я отомщу!

Только новый день настал
Себедей народ собрал:
«Князь де выдал мне заданье
Вам озвучить указанье.
Надлежит собрать, скорей,
Дань для князя от людей.
Верность, тут же, доказать
В Новгород гонцов послать.

Чтобы скарб скорей снести,
От лихих людей спасти,
Надо бы отряд собрать -
Челобитных сберегать.

Я же к Рюрику, не медля,
С доброй вестью, поспешу.
Князю сообщу на месте:
«Жди гонцов мол извещу».

На телеги уложили,
Угодить скорей спешили,
До распутицы поры,
Князю приподнесть дары.

Караван стеречь отряд,
Из Вадимовых ребят,
Был в дорогу снаряжен,
До зубов вооружен.

Себедей коня стегал,
Торопясь опередить,
К светлу князю поспевал,
Весть дурную сообщить:

«Князь любезный,
Чудом спасся я от подлого ножа,
Кое как к тебе добрался
Сообщить скорей старался:

«Рать Вадим ведет сюда». -
Он измену затаил,
Люд в телегах схоронил.

Ты увидишь лишь отряд,
Друга встретить будешь рад,
А тем временем в твой тыл
Повезет людей Вадим.

Ты же мной предупрежден,
Знай теперь вооружен.
Ты врага опереди,
Со свету его сотри.

Для того могу я, Князь,
Взять людей своих и в раз,
Незаметно по пути,
Люд Вадимов извести».
Себедей шакалов взял,
Неожиданно напал.

Весть недобрая дошла
До Вадимого села:
«Погубил де князь, подряд,
Смелых ратников отряд.
И живой Вадим один,
Казнь готовит господин.»


***
Осенний лист цеплялся к ветке,
В скелет древесный свет проник,
Морозным утром на рассвете
Последний вздох глотнул Вадим.

***

Уносились, старою стаей,
На рассвете, на юг журавли,
Нашептали ей, страшною тайною,
О кончине ее любви.

Возвещали ей вестью недоброю,
Надевали вдовий платок,
Наделили черною долею.
Таял радости скудный глоток.

***

- Здорова, верный мой слуга!
Пройди поближе, сядь,
Испей вина из чарки
И поведай,

Чем мне порадовать тебя,
Какую хочешь плату ты
За службу верную
От князя получить?

Что предпочтешь: меха,
Каменья, злато.
Как мне тебя вознаградить?

- Не стоит служба та
Цены высокой.
Тебе, мой князь, я услужил
И тем уж рад.

Лишь малость попрошу
Отдай жену Вадимову, Олель,
Наложницей в мой дом
Тогда и буду я вознагражден.

Молчанье вдруг застыло,
Прервав сею любезностью
Исполненную речь.

- Ах, ты ничтожный раб!
Сейчас, я распознал твою игру!
Вадима ты сгубил,
Женой его владеть замыслив!

И в подлости своей
В товарищи меня назначил!
Рукой моей убийство совершил!
А я, глупец, тебе в том пособил!

Сейчас призвать ко мне Олель!
Вдовы услышать я хочу рассказ!

Нет, светлый князь, не в этот раз.
Не сдюжило сердечко девичье,
Лебедушка утраты не снесла
И давеча, дух испустивши, умерла.
Теперь уж верно мужа обняла.
В загробном мире, другу,
На веки верная подруга.

- Ах! Девка! Все-таки
Меня ты обвела,
И мести чашу не до дна вкусила.
От унижения спасла тебя могила!

Могила! Повторял не раз
Умом ослабший Себедей.
Наказан был сполна коварный,
Слонялся он среди людей,
Пока, в канаве прах его,
Случайно, не был найден.

***
Князь и сам не долго правил.
Сына, Игоря, оставил
На Олега, мудреца.
Чтобы он вместо отца,
Был мальцу покуда, тот
Возмужает, подрастет, Русью править сам начнет.