Living in Vladivostok

Зна­ешь, я ви­жу. И это сов­сем не то же, что за­вер­нул ты в свой го­род прог­нивших снов. Мой твер­до­камен­ный - он не про­питан ложью, нет пус­то­ты, бес­по­лез­но-не­нуж­ных слов, нет ни чер­та из опи­сан­ных кем-то стро­чек, го­род мол­чит, све­тит ра­дуж­кой фо­нарей… Го­род сме­ет­ся, ког­да я гу­ляю ночью, шеп­чет сквозь ули­цы – ну же, бе­ги быс­трей!

Зна­ешь, я ве­рю. И это не толь­ко в Бо­га, это не вверх, до слез­ли­вых по­токов фраз. Это – ос­та­лось чуть-чуть, ну сов­сем нем­но­го, го­род мол­чит, но в мол­ча­нии здесь, сей­час, он ми­молет­но лас­ка­ет дож­дем по кры­шам, гла­дит тай­фу­нами улиц пус­тых про­лет. Он на­пева­ет про осень и мо­ре, ти­ше, чай­ки кру­жат­ся, а го­род во ть­ме по­ет.

Зна­ешь, я слы­шу – и пусть он нем­но­го стран­ный, пусть на Ар­ба­те сло­мали еще фон­тан – го­род жи­вой, он от со­ли хмель­ной и пря­ный, он зак­ру­жил­ся, вби­рая в се­бя ту­ман, го­род – не толь­ко без­ли­ких до­мов ко­роб­ки, на­мер­тво сжа­тые с двух бе­регов мос­ты, душ­но от влаж­ности, Го­голя – сно­ва в проб­ке… Он – моя Биб­лия, он же – моя Псал­тырь.

Зна­ешь, он дер­зкий - как все, кто жи­вет у мо­ря, про­бу­ют ве­тер на за­пах, дру­зей – на соль. Го­род – жи­вой, го­род ды­шит, де­рет­ся, спо­рит, в лет­них за­катах по галь­ке бе­жит бо­сой… На Це­саре­вича кем-то одет в брус­чатку, Чур­кин - в тель­няш­ку, Пер­вак - от Габ­ба­ны в мех, юный и сме­лый, в про­ул­ках его - за­гад­ки, пух то­поли­ный и дет­ский счас­тли­вый смех.

Мо­жет, за гра­нями - где-то в бе­зум­ном ми­ре, там, где раз­да­ли нам всем от Твор­ца при­ют, я и жи­ла бы в не­лепой пус­той квар­ти­ре, ко­коном се­рым за­кута­на в жизнь свою, но ока­залось, что мне суж­де­но ина­че, шо­рох шос­се под ко­леса­ми - че­рез мрак. Го­род - уп­ру­гий, цве­тас­тый, как пляж­ный мя­чик.
Го­род на­пом­нит о сер­дце.
Заж­жет ма­як.