Никанор Парра. Забытое

Клянусь – я совсем не помню её  и м е н и ,
но, умирая, буду звать её  М а р и е й .
Не по капризу, как принято у поэтов –
а по облику: как у маленькой площади в провинции. 
О, те времена! – я, чучело огородное –
и рядом она: юная, бледная и меланхоличная.
Однажды вечером, вернувшись из лицея,
я узнал о её, столь  н е з а с л у ж е н н о й  – кончине.
Новость, которая до того меня огорчила,
что я даже пролил слезу, услышав про это.
О да – слезу! И кто бы поверил!
Ведь был я весьма энергичный парень.
И если положиться на слова человека,
сообщившего мне про это событие,
я  д о л ж е н  поверить, не колеблясь и мига,
что умерла она с именем моим на устах.
Факт, меня изумивший – потому что никогда
и никем не была она для меня – разве что подругой.
Никогда ничего у меня с нею не было,
кроме обычных отношений: строгая вежливость;
ничего кроме слов: сплошные слова –
и два-три раза – упоминания о ласточках.
Я познакомился с нею в нашем поселке
(от поселка осталась лишь горстка пепла),
но ни разу не заметил я в ней ничего,
кроме просто задумчивой грустной девушки.
И  т а к  много в ней этого было, что стал я
звать её именем этим небесным – "Мария":
обстоятельство, ясно доказывающее
верность моего главнейшего принципа.
Возможно, разок я ее и поцеловал –
а кто ж не целует своих подруг!
Но примите во внимание: я сделал это,
не очень соображая, что; именно делаю.
Не буду отрицать – да, мне это нравилось –
ее неясное, неосязаемое общение со мною –
похожее на дуновение вечерней прохлады,
оживляющее сухие комнатные цветы.
Ни в коей мере не могу скрыть значения,
какое имела для меня ее улыбка –
ни преуменьшить её благого воздействия
даже на самые твердые камни.
Добавлю ещё, что по ночам ее глаза
были для меня настоящим родником.
Но несмотря на это – необходимо,
чтобы вы поняли: я не любил ее –
а только ощущал лишь нечто неясное, –
ч у в с т в о  такое – как к больным родственникам.
И всё-таки, всё-таки – как и прежде, порою
до того изумляет меня сей неслыханный
и единственный в своем роде казус:
умереть с моим именем на устах, –
ей – столь безгрешной и многоликой  р о з е ,
ей, что была мне поистине  с в е т о ч е м ...
Понятно – ох, как понятно! – отчего человек
жалуется напролет все дни и ночи
на подлый тот мир, в котором живем мы,
что ст`оит меньше заржавевшего маховика:
насколько достойней уважения  м о г и л а ;
дороже стоит заплесневелый  л и с т ;
правды нет  н и г д е  – и ничто не вечно,
а особенно – цвет стекла – чтобы глядеть на мир.
Сегодня на улице –  л а з у р ь  весенняя,
и я думаю, что умру я  о т  п о э з и и .
Но имени той грустной легендарной девушки
я даже и не помню.
Знаю только, что промелькнула она по небу
мимолетной голубкой:
я забыл её – не желая того, –  п о с т е п е н н о ,  –
как и все другие вещи на свете.



ES OLVIDO
de Nicanor Parra

Juro que no recuerdo ni su nombre,
Mas morire llam;ndola Maria,
No por simple capricho de poeta:
Por su aspecto de plaza de provincia.
Tiempos aquellos!, yo un espantapajaros,
Ella una joven palida y sombria.
Al volver una tarde del Liceo
Supe de la su muerte inmerecida,
Nueva que me causo tal desengano
Que derrame una lagrima al oirla.
Una lagrima, si, quien lo creyera!
Y eso que soy persona de energia.
Si he de conceder credito a lo dicho
Por la gente que trajo la noticia
Debo creer, sin vacilar un punto,
Que murio con mi nombre en las pupilas,
Hecho que me sorprende, porque nunca
Fue para mi otra cosa que una amiga.
Nunca tuve con ella mas que simples
Relaciones de estricta cortesia,
Nada mas que palabras y palabras
Y una que otra mencion de golondrinas.
La conoci en mi pueblo (de mi pueblo
Solo queda un punado de cenizas),
Pero jam;s vi en ella otro destino
Que el de una joven triste y pensativa.
Tanto fue asi que hasta llegue a tratarla
Con el celeste nombre de Maria,
Circunstancia que prueba claramente
La exactitud central de mi doctrina.
Puede ser que una vez la haya besado,
Quien es el que no besa a sus amigas!
Pero tened presente que lo hice
Sin darme cuenta bien de lo que hacia.
No negare, eso si, que me gustaba
Su inmaterial y vaga compania
Que era como el espiritu sereno
Que a las flores domesticas anima.
Yo no puedo ocultar de ningun modo
La importancia que tuvo su sonrisa
Ni desvirtuar el favorable influjo
Que hasta en las mismas piedras ejercia.
Agreguemos, aun, que de la noche
Fueron sus ojos fuente fidedigna.
Mas, a pesar de todo, es necesario
Que comprendan que yo no la queria
Sino con ese vago sentimiento
Con que a un pariente enfermo se designa.
Sin embargo sucede, sin embargo,
Lo que a esta fecha aun me maravilla,
Ese inaudito y singular ejemplo
De morir con mi nombre en las pupilas,
Ella, multiple rosa inmaculada,
Ella que era una lampara legitima.
Tiene razon, mucha razon, la gente
Que se pasa quejando noche y dia
De que el mundo traidor en que vivimos
Vale menos que rueda detenida:
Mucho mas honorable es una tumba,
Vale mas una hoja enmohecida,
Nada es verdad, aqui nada perdura,
Ni el color del cristal con que se mira.
Hoy es un dia azul de primavera,
Creo que morire de poesia,
De esa famosa joven melancolica
No recuerdo ni el nombre que tenia.
Solo se que paso por este mundo
Como una paloma fugitiva:
La olvide sin quererlo, lentamente,
Como todas las cosas de la vida.


(с испанского)