чайки. двадцать третий

под Джеймса Блейка не слышно
шума моторов, станки изрубцуют,
не щадя заскорузлых пальцев
и вся мощь света спрятана
на одной белесой ладони.

синоним твоей красоты -
мое распростертое тело
на ворсе ковра, между
хлебных крошек и бутылок
выпитого молока.
непереносимость лактозы,
как жар. птицы разносят по миру
отпечатки луны на гобеленах скорби,
все вокруг что-то скроблят и ролят,
скобля подноготную и играя
отведенные роли.

глядя на проезжающий мимо роллс ройс
я споткнулся, запутался в наволочке, 
в собственной спальне. проснувшись поутру, 
пробудившись в межгалактическом аду,
на пустом футбольном поле.

играешь в нарды, играешь в карты -
уже проиграл, тасуя масти,
спрятан под ешкой в последний фрактал. 
дома округ гибнут, им нужен человек
с нимбом, разбившись на плитки
в поисках нимфы. мой личный Неаполь
завис на багровом пике,
прыгаю по буграм
и лицо окутано штилем, дождевик
светит на милю. пир духа спрятан
в старой квартире. каждый шаг -
новый завет под прикрытием
в старом грязном кителе.

почему вы китов ненавидите?
любовь спрятана в шифоньер
или под плинтусом.
в пыльной кладовке последний
мотив заперт умирающем витязем.
витражи треснули под напором
лживых молебнов, братство читальни
окутано умирающим пеплом.
японский стиль разлит саке по
мерным стаканам,
Индии стиль закатан в бетон,
Запад гниет изнутри,
червоточина нутра в костюмах
от Беннетон, тонны смрада 
и движется без конца носорог рока, 
лишь под ребрами спрятан ностальгии рокот.
мой душный город постигла копоть,
а я трясусь у стойки с демоном,
что шепчет мне похоть.

аллюзия на будни
хоралом невинных.