Памяти Владислава Коне

ВЛАДИСЛАВ  КОНЕ
28.02.1952 – 26.08.2015, г. Москва
http://www.stihi.ru/avtor/vladislav


26 августа 2015 г. в возрасте 63 лет скончался один из первых «сетевых» поэтов Рунета, блистательный лирик, ветеран и редактор портала «Стихи.ру» — Владислав Васильевич Конышев (Влад Коне;)
Другие его страницы -  "Verochka", "Любовь Ашихмина",  "Кристина Адис", "Анастасия Яновска".
Удивительный, искренний, с неиссякаемой творческой фантазией, искрометным чувством юмора  и умением создавать тонкие поэтические образы, совершенно простой в общении и всегда готовый прийти на помощь – таким он запомнился за время знакомства на поэтическом сайте.
Каких-то биографических подробностей пока разыскать не удалось, это вопрос времени, но стихи говорят сами за себя. И за Влада - говорят с нами.



Я вернусь!
.
.
.
В проводах закачается ветер,
я устану ловить твою грубость.
Нас судьба разлучит и завертит.
Дождь уйдет в водосточные трубы.

Мухи белые в небе закружат
и в снегах отболит моя нежность.
Ты мне голосом хриплым, простуженным
будешь SOS посылать без надежды.

Леониды сорвутся с орбиты,
прочеркнув на прощание дали.
Над звездой отболею разбитой,
над ушедшим теплом отстрадаю.

Умирая от зла и безверья,
от кликушества тощих пророков,
я вернусь сквозь закрытые двери,
но не знаю ни места ни срока...


.
.
.
Как громко бьётся время. Чу!
.
.
.
Не посмотри,
не улыбнись,
скользни неслышно...
Ты мой порхающий сюрприз
в дождях всевышних.

Я — просто белая спираль,
что тает где-то,
а, может, фантазер и враль,
дым сигаретный...

На подоконнике — взгляни —
из солнцепада
растут обычные цветы,
и ты мне рада.

Как громко бьётся время. Чу! —
Нет, не упасть нам.
Я просто стать тебе хочу
приметой счастья.

.
.
.
Не спрашивай... не помни... не забудь...
.
.
.
Не спрашивай.
Не помни.
Не забудь.
Накрашенные губы жгут малиной.
Ты снова год у смерти отмолила,
А у меня наверно заберут.

Рассветов нет, одни броженья дня.
В бессонницах ночей сухие слёзы.
Ты чувствуешь, как под ногами озимь
Сгибается, об осени боля.

Я скоро сам уйду из этих мест,
Где каждый вас утешит словоблудьем.
Не спрашивай.
Мы вряд ли позабудем
Над пропастью о царствии небес.

И всё-таки, ты рассуди сама -
Что в призраках привидевшихся счастий?
Пока в одежды боги облачатся,
Блажен тот будет,
Кто сойдёт с ума!
.
.
.

Забуду о тебе
.
.
.
Забуду о тебе под дождь...
о криках ревности, упреках.
Я буду там, где ты не ждешь,
а там, где ждешь, закрою окна.

Так мало времени у нас,
чтобы растратиться на ссоры.
Забуду о тебе под джаз
и саксофона звуки соло.

Я заплачу твои долги,
которых ты не любишь, детка.
Себя забыть мне помоги,
войны не поднимая древко.

Весенний, в снег летящий, дождь,
быть может, желчь твою остудит.
Я буду там, где ты не ждешь.
А там, где ждешь, меня не будет.
.
.
.

Я зачем-то воскрес...
.
.
.
Я зачем-то воскрес
из обломков планет,
пролетающих ангелов,
дьяволов ночи.
Хохочет
колесами кабриолет —
девятнадцатый век
моим сердцем прострочен.
И свиваются в облако травные росы.
А спросят меня:
зачем тебя носит
по этому месту безвременья? —
Вреден я
в дозах серьезных,
когда из-под снега хрустальные розы
головки свои поднимают.
В дни мая
разгрезится ломкостью гром —
ты слышишь,
он будет,
и в круге твоем
озоном расплещется воздух.
Ты можешь помочь мне,
беспутному, стать
пылающим, страстным и нежным —
пока меня жизнь не изрежет.

.
.
.
Музыкант
.
.
.
Палисандровой декой в чехле утонула гитара.
Занавешены окна и солнце не может прорваться.
Смотрит в старый сервант, подуставший от снов и катара
одинокий джазмен с доброй мыслью: а, может, надраться?!

Нет карьеры и музыки, только былое и думы;
нет малиновых губ и шептаний в кустах барбариса.
От мозолей на кончиках пальцев лишь мягкие дули,
и спина, как вопрос; взгляд в неведомь упёрт биссектрисой.

Что останется в мире от звуков, из сердца летящих, -
рукоплещущий зал, слезы счастья, умытые ветром.
Смотрит в старый сервант, без надежд, музыкант настоящий,
и не знает, зачем он прожил, что оставил при этом...

.
.
.

Я люблю тебя, слышишь
.
.
.

- Я люблю тебя, слышишь!
Люблю тебя, слышишь! -
Ты банальною фразой
В лицо мое дышишь.
И не может быть в мире
Поэзии выше.
- Я люблю тебя, слышишь!
Люблю тебя, слышишь! -

Опоясаны ночью
Уснувшие крыши.
Я прошу тебя:
- Тише, -
Прошу тебя, -
Тише. -
Но в ответ, разметав
Сверхвагантные вирши:
- Я люблю тебя, слышишь!
Люблю тебя, слышишь! -

Убегая от лет, суеты
И одышек,
Я боюсь этих громких
Огромных двустиший.
Но стареет земля
Между бурь и затиший.
- Я люблю тебя, слышишь!
Люблю тебя, слышишь! -

Как же так? Не обман ли?
Пожалуй уж слишком!
Даже в домне огню
Дают передышку.
Но в глазах тот же свет -
Ничего не попишешь:
- Я люблю тебя, слышишь!
Люблю тебя, слышишь! -

И однажды, сраженный
Банальнейшей виршей,
Слов других не найдя -
Разве лучше отыщешь? -
В галактической мгле,
Под уснувшею крышей
Я сказал: помолчи,
Я люблю тебя, слышишь...
.
.
.

Я придуман тобой
.
.
.

Я придуман тобой,
обогрет,
вложен в сердце,
храним.
Мне неловко
и стыдно,
но так хорошо и тепло.
Как сорвать эту боль,
на которой наложен твой бинт?
Ноет Ной,
что не может нас взять в недостроенный плот.

Я придуман из длинных ночей,
неуютов и вьюг,
из сверчков под крыльцом,
тополиного пуха...
слогов.
И наверное всё, что ты чувствуешь,
просто превью.
Я — обманное счастье.
Не верь мне.
Я только любовь.

.
.
.
А Вселенная спит на углях
.
.
.
Ни за что,
просто так,
в безогляд
ты за мною ушла в струнный гул.
А Вселенная спит на углях,
да часы никуда не бегут.
И раскатистым облаком дождь
выливает небесную блажь.
Там - внутри - только пепел и дрожь,
ты и это во мне не предашь.
За колючей издёвкой глаза
улыбнутся синкопами нот.
Ни за что,
просто так
облизал
луч зари в междунебье окно.
В час, когда я пытался разъять
нити жизни, что свились в клубок,
ни за что,
просто так,
в безогляд
ты сказала, что это любовь.
.
.
.

В моем королевстве...
.
.
.
В моем королевстве светло, скажи?!
В нем правит каждый, только не я.
А если кто-то стонет на жизнь,
тому помогает яд.

В кофейной гуще истины нет.
Шекспиром страстей наполнен театр.
Но рай не затем, чтобы плакал поэт,
есть сковородка и ад.

Раз-два-три... раз-два-три... раз-два-три... раз...
Станцуй же, родная, мне так не смочь.
Актеры снова закружат вальс,
и свет не заклеит скотч.

В моем королевстве тепло через грусть,
сквозь слезы смех, сквозь зубы тоска.
Скажи, что дурак,
друг, валяй, не трусь -
и покрути у виска.


Я знаю точно - что утро дня
придет однозначно, и в этом суть.
Но в королевстве
мести
для
не предусмотрен суд.
.
.
.

Т ы
.
.
.
Сколько их было –
холодных и теплых –
дождей...
Сколько разбитых гитар
отбренчало в ночах...
Сколько любило
меня,
только где они, где?

Я бы не стал
вспоминать,
да и что отвечать? –

Порастерял,
не сберег,
не вернул,
не простил...
Тихо ушел навсегда,
весь в разладе с собой.
Кружит стервятник...
Нева развела все мосты...

Как ты смогла, –
как во мне разбудила
любовь?!.

.
.
.
Душа – ты взгляни – она светит
.
.
.
В зияющем круге вселенной
останусь ли пеплом иль словом?
Любовь уже несовременна,
попсова.

Зовет пустоглазое эхо,
лакая туманы в межложье.
А жизнь раздвоилась меж смехом
и ложью.

Сниму с твоих глаз покрывало,
увидишь ли что-нибудь после, -
как сердце мое порывалось
все бросить.

И там,  где кончается ветер,
в бессонных ночах подвывая,
Душа - ты взгляни - она светит,
живая.


Владислав Коне




  (Подборку для Голосов подготовила Софья Бордакова)


Rewsky