Дмитрий Львович Быков

 
Но вот и дни последнего тепла.
Сияет клен, оконного стекла
Касаясь.
По улицам шатается толпа
Красавиц.
Красавицы сияют испитой,
Последней, острой, нервной красотой
С мечтательным и хищным выраженьем.
Все нараспашку, навзничь, напоказ,
Все веет размножением и
Разложеньем.

Повсюду жгут листву. В ее дыму
Мучительно бродить по одному:
Все — по два,
Но ясно, что не выйдет ничего:
Все напоказ, и все обречено.
Все будет подло, медленно, черно,
Бесплодно.
Все рвется умирать и истреблять.
Природа, как накрашенная …,
Невинна.
О тупике кричит любой пустяк,
И летом тоже так. Но летом так
Не видно.

Под окнами — дворовый стадион.
Всеобщей суете под стать и он:
Часами
В футбол гоняет цвет пяти дворов.
Аплодисменты, свист, кричалки, рев —
Все сами.
Чрезмерен каждый выкрик, каждый штрих —
Как поцелуй с оглядкой на других;
И, краем
Сознания — «Наш век не так тяжел:
Да, все вразнос, а мы еще в футбол
Играем!»
И точно так в прощальный свой расцвет
Шевелится и шепчет всякий бред
Держава,
Которая, как старое «Пежо»,
В закатном свете выглядит свежо,
Но ржаво.
Листва шумит, хотя уже суха.
На всем кресты, зияние, труха,
Как будто на машинке буква «Х»
Залипла.
И в кабаке, и в доме, и в мозгу
Все голосит: «Я буду! Я могу!» —
Но сипло.

Все кончится, иссякнет и умрет
Без смысла и трагических высот.
Все выродится в скверный анекдот.
Нет времени честней, чем бабье лето,
И если я люблю его — то вот
За это.

 "Новая газета", №106, 28 сентября 2015 года