Подросток

Был диким взгляд, души закрыты двери.
Он трудным был. Пожалуй, чуть трудней.
Никто, никто, никто из нас не верил,
Что это сердце знает суть вещей.

Директор долго говорил красиво
Всё объяснив, по полкам разложил.
А за окном шумел весенний ливень,
и слава богу, что-то заглушил.

Ворчала завуч, что давно устала,
Что вот, таких, лишь на этапе ждут,
Мол, столько лекций для него читала,
А он совсем её не ценит труд.

Встал физкультурник, щёлкнул зажигалкой.
Взгляд отводя, как будто доносил,
Всем рассказал про случай в раздевалке,
Как ЭТОТ всем кроссовки «пригвоздил».

А Марь Иванна возмущённо пела:
Представьте, ОН сказал, что  Пушкин трус.
Что промахнулся – целился несмело.
Вот если б он… я за него боюсь.

Но он молчал, и даже улыбался.
Как будто знал суровый приговор.
Ах, если бы словами мир менялся –
Мы б жили в старом мире до сих пор.

И «классная» его не защищала:
«Он как бельмо…и портит коллектив.
Мы в рейтинге опять теряем баллы.
Урок для всех – засветим негатив».

Лишь военрук, собрав на лбу морщины,
Сказал-отрезал: «Рано ставить крест.
Из «чистеньких» рождаются Мужчины?
По силам им рейхстаг и Эверест?

А сколько их примерных медалистов
Сквозь зубы «здрасьте»  давят на ходу?
Стерильно - далеко не значит - чисто,
Не превратим Совет наш в самосуд».

И тишина... как скорбь в колонном зале.
Вопрос решился будто сам собой:
Раз вы его, Петрович, защищали –
Вам отвечать за следующий сбой.

Все разошлись. Легко закрылись двери.
Катились слёзы в ночь наедине.
Как важно чтобы кто-то в нас поверил
Когда нам трудно, пусть и по вине.