Я

Я

Вы, изгнание Ада, Старый Завет в Новый Завет

Я, Ален Гинзберг, я, Сергей Есенин, я, Владимир Маяковский и никто

Я, получающий в лицо пепел, от стряхивающих рук с балкона сигарета дым и легкие

Я, обувь в ряд выставившаяся  пред сиденьем унесенного с отходов производства жизни

Я, домогающийся к полуночному призраку, льющему краску на пол, льющий кровь на пол

Я, съеденный до последней крошки, подчисто выблеванный

Я, Кракен увязший в собственном множестве щупалец, прикрывший прикрывшийся обломками суден и посудин в которых варил и жрал людей

Вы, телесный небесного цвета скоп астролябии, увешенные торшерами и выключатели с помехами в оптике видения престарелой дамы

За ужином жующей с вилкой и ножа в правильных руках и вино разливаемое бургунское видневшееся из окна бокал одинокий и банка пилюль смертельной дозой перед сном в пол меры весов на покрывало оставленные случайным знакомством
Затем домогательства и слезы
Снова бокал снова пилюли в меру

И вы, смотрящие, хранители, ноги сломавшие и улыбающиеся и умиляющиеся чужому одиночеству и жаждой дать надежду и помочь

Вы, хранители, что не сохранят себя до смертного одра до лужи и падения в магнит с полосками промокшие так жирно в туши девиц поваривших поваливших ордами и верящих с любовью в глазах

Вы, со вспухшими венами на висках, глотающие Белую Лошадь разбавленную водой супругой целомудренной и целеустремленной, чья жизнь еще не горела

Я, кто сгорел с рождением взрослой жизни в юном теле прекрасным на ощупь

Я жрущий плоть, я безумец, я обыкновением ВОЗНЕНАВИДЕВШИЙ наполнен

Я нисходящий к Богу Я восходящий к Богу Я Новорожденный