Начало войны

Начало Великой Отечественной войны в с. Вышне-Долгое Должанского района Орловской области
(Записки очевидца)
(В редакции В.А.Пахомова).

22 июня 1941 года весь должанский народ находился у леса, у так называемых "делянок" на ипподроме, где проходили соревнования рысистых лошадей - бега. Был жаркий летний день и все собравшиеся тянулись в тень деревьев, под кронами которых стояла трибуна, с которой зычный голос через репродукторы доносил зрителям результаты забегов. Всем было весело, лица людей светились улыбками. Чуть дальше в глубине леса гармошка играла плясовую под которую пляшущие парень с девушкой пели частушки.
Парень начинал так:
Ух ты, милая моя, давай ковыряться,
Я тебя, а ты меня, но не обижаться...
Девушка отвечала:
Ковырок, ковырок, что ты ковыряешь?
Как тебя я ковырну - носом заныряешь...
Он: Моя милка - сто пудов,
    Не боится верблюдов.
    Увидали верблюды,
    Разбежались,кто куды.
Она: Зачем ходил, зачем любил,
     Зачем подарочки носил?
     Через тебя, мой крокодил,
     Никто ко мне не подходил.
Он:  Ой ты, милая моя,
     Не хвалися красотой,
     Твои сисечки на ниточке,
     Пупочек золотой.
Она: По деревне ходит слух,
     Что мой милый любит двух,
     А где ему любить двух -
     Распустился как индюх.
И каждый из них, после пропетой частушки, задавал такого трепака, что пыль на дорожке клубами поднималась вверх.
И тут же рядом мужики радовались результатам заездов лошадей и успехам своих любимых наездников. Чуть дальше веселая компания распивала спиртное, закусывая очевидно чем-то вкусным и жирным, отчего всем сразу захотелось пить.
- А ну, кто там крайний,- шумит бригадир колхоза,- сбегай-ка в палатку за газировкой. Кинулся лохматый подросток за водой, а у палаток стояла очередь за конфетами, пивом и прочими продуктами. Но гонец наш быстро вернулся, доложив что газвода кончилась. Что делать? Глядь, пацаны несут в ведре холодную ключевую воду.
- Эй, пацаны, а ну, несите воду сюда.
Те сходу подлетели, босые, вихрастые, без головных уборов и без рубах, резко остановились, чуть не расплескав воду.
- А кружки то у вас хоть есть?
- Есть, а как же, - хором ответила компания.
- Только, дяденьки, за кружку воды вы платите нам по пять копеек, а то мы вон откуда воду тащили, аж из Гремучего ключа.
- Ну-ка, ну-ка давай попробуем вашей гремучей, стоит ли за нее хоть одну копейку платить, - сказал пожилой мужчина. Зачерпнув кружкой из ведра и выпив воды, крякнул:
-Ух ты! И правда хороша водица, холодная, аж зубы заходятся. Куда там до нее вашей магазинной газировке, за такую, сынок, и десяти копеек не жалко.
Достав из кармана мелочь, протянул деньги ребятам.
- А ту я давча пил, а она на солнце нагрелась, как зараза стала теплая и противная, я бутылку только что зря  раскупоривал. Попробовал и закинул в кусты, чтоб ее черт побрал.
- Слышь, Вань, дай-ка и мне попробовать, а то у меня тоже душа горит. Остальные ребята призывного возраста, такие чубатые, красивые жадно стали пить ключевую воду, искоса поглядывая на проходящих мимо молоденьких девушек.
А те идут, полногрудые, румяные, крутыми бедрами покачивая, улыбаясь спрашивают ребят:
- Небось нас ключевой водичкой не угостите?
- Да вы что, девочки,- всполошились ребята, вскочив на ноги и рот до ушей, - милые, да мы для вас ничего не пожалеем, не только водой, но и конфетками угостить можем... ой, да за кого вы нас принимаете? Или вот, если хотите, семечки есть, жареные, попробуйте...
Девушки смеются, радуясь такому уважению со стороны знакомых ребят.
-А что, Тань, - говорит звонкоголосая голубоглазая Люська, - попьем?
И белокурая подружка ее соглашается. Ха-ха-ха - раздается смех со всех сторон.
Но вот вдруг из-за кустов появляются двое здоровых парней в майках, видать уже хорошо подпитые. Обнявшись по-братски и пошатываясь из стороны в сторону и хриплыми нестройными голосами поют:
-Шумел камыш, деревья гнулись,
А ночка темная была...
- Потише,вы! Раскричались тута, а то моего братишку разбудите,- цыкнул кто-то на поющих парней, шедший мимо с другой стороны.
- Гля-гля, кажись Гришка Головин под мышкой волокет кого-то. Так это он, кажется, несет своего старшего братца Василия.
- Да ты что? Чтобы нашего богатыря, да под мышкой как кутёнка, нашего-то знаменитого борца? Не может быть!
- Эт какого такого знаменитого борца? Не того ли, что зимою с самим Соцурою на сцене боролся?
- Да, это он самый, - узнали ребята Васю. Это значит его братец волокет?
- Вот черт,- удивляется один из парней,- глядя вслед уходящим землякам. А я то думал, что Гришка слабей Васьки. Такой смирный всегда и вежливый молчун, придет на вечер, никогда ни с кем не подрался, а всё больше молчит. А он, оказывается, какой богатырь, своего старшего брата как кутенка несет под мышкой и даже ни разу не охнул.
- Да он, брательник его, небось сильно перебрамши.
- Ды усе мы тута ни святыи, ды и тожа такия жа трезвинники, - сказал Ванюха и засмеялся.
- Толькя кадаш он тута успел так нажраца?
- Постой-постой, слушай, должно уж четвертый заезд начался, а мы тут бормочем. Ребята встали, подошли к полосе беговой дорожки ипподрома и устремили свои взоры на бежавших в упряжке рысаков.
-Он, пошла, кажись, наша "Звездочка" из колхоза "Труд". Точно. А это кто ж? А, это "Вымпел" из колхоза Карла Маркса.
- Ух ты! Ух ты! Как идут! - восторгаются зрители. - Ты погляди, погляди, идут-то как? Голова в голову!
- Ни тэт,ни ента ни паддаютца, - кричит дед-колхозный конюх.
Все смотрят на рысаков с восхищением, затаив улыбки на восторженных лицах.
А вот он уж и послышался удар колокола, фиксирующий финиш четвертого заезда.
Слышится голос:
- А все-таки наша Звездочка на пол-головы его обогнала.
- Подожди, давай послушаем результаты.
- Ну вот, я тебе что говорил? Звездочке присуждается приз. Сейчас будет пятый заезд.
- Э! Гляди. А чтой-та они там остановились? Гля-гля: едут назад. Послушай, послушай...
- Тише, товарищи,- кричит с трибуны в микрофон секретарь райкома партии и его голос через репродуктор разносится на весь ипподром, а эхо вторит и далеко по лесу. - Товарищи, - говорит он,- сейчас будут передавать важное правительственное сообщение по радио из Москвы, о чем нам только что сообщили приехавшие сюда товарищи из военкомата.
И все сразу притихли, пораженные таким неожиданным предупреждением и стали ближе подходить к репродуктору, висевшем на столбе рядом с трибуной.
Через некоторое время послышался бой кремлевских курантов и в наступившей тишине раздался внушительный и твердый голос диктора Всесоюзного радио Юрия Владимировича Левитана читавшего Заявление Советского Правительства.
- Товарищи, говорил Ю.В. Левитан,- сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны германские войска напали на нашу страну и нанесли ей удар огромной силы.
 Авиация противника произвела налеты на аэродромы, узлы железных дорог и группировки советских войск расположенных в приграничной зоне, а также на города Мурманск, Каунас, Минск, Киев, Одессу, Севастополь.
 Вражеская артиллерия подвергла ожесточенному обстрелу пограничные укрепления, районы дислокации передовых советских войсковых соединений и частей пограничных войск.
Все слушали Левитана затаив дыхание. Даже пьяные мужики сразу прижукли. И вдруг в минуту наступившей гробовой тишины кто-то из женщин, глубоко вздохнув, и сказал, вроде бы совсем тихо, но очень протяжно и ёмко: Воой-нааа!!! И так  это было сказано, что все услышали и прочувствовали до глубины души, поняв сколь велико надвигающееся на нас горе. И когда из репродуктора в заключение донеслись слова диктора: "Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.",- все уже всё сразу поняли и как-то обреченно сникли. 
 Когда должанцы, прослушав такое сообщение, загомонили, собираясь расходиться по домам, в толпе раздался душераздирающий вопль женщины: "Ох, головушка ты моя горькая,- нараспев завыла она, обнимая молодого парня,- да что же это теперь толькя будить, да за какие же это грехи навалилась на нас такая пропасть-то? Ох! Ведь только-только что мы вздохнули по-человечески. Только-только что мы зажили по-людски. Ан вот тебе, анчихрест праклятай, лезет на нашу землю,- продолжала баба, повиснув на шее парня,- видно ентим буржуинам заграничным завидно стало, что у нас все бедные люди стали теперь жить много лучше чем жили они при царе-батюшке. Они как черти ненавистные хотят отнять у нас всё, что нажил наш народ, отнять радость свободной жизни без кнута помещика и капиталиста..."
  Все быстро свернули палатки, запрягли лошадей и стали разъезжаться. Смолкла музыка и песни. Люди толпами и по одиночке потянулись к своим жилищам. Я шел с одноклассниками и нашим военруком Д.Ф.Синицыным. Спрашивали у него: что же дальше будет?
- Начнется мобилизация на фронт, - отвечал нам военрук.- Я лично прямо сейчас пойду в военкомат, узнаю когда мне надо явиться, куда и в какую команду. Но эта война, ребята, будет очень тяжелая и длительная, так что и вам еще от неё достанется лиха.
И действительно, на другой день с раннего утра к райвоенкомату двинулись люди, кто на чем попало, военнообязанные по предписаниям и добровольцы по собственному желанию и все в сопровождении родных и близких. В военкомате они получали направления в формирующиеся части и подразделения согласно указанным им адресам.
  Наблюдать за этими проводами было тяжело: сколько ж там было женских и детских слёз, крика и причитаний. Но уходящие на фронт мужчины крепились, твердо обещали землякам бить проклятого фашиста до полного изгнания его с нашей родной земли.
- Ты берегись сама тут и пуще глаза береги наших деток,- говорил на прощанье кто-то своей жене.
- Ты сам то берегись, не лезь куда зря под пули, где можно и обойти их.
- Да это уж как придётся,- отвечали мужики.