Христофор Дельфин 10 лет назад лучшие тексты 2005

ЛУЧШИЕ ТЕКСТЫ ХРИСТОФОРА ДЕЛЬФИНА В 2005 ГОДУ:

ДИКИЙ РЫЦАРЬ ДОН КИХОТ

В целом выглядит неплохо,
Хоть небрит который год;
Он сродни чертополоху –
Дикий рыцарь Дон Кихот.

Сжав копьё, обводит поле
Взглядом бешеной лисы.
«Передохли все тут, что ли?» —
Ухмыляется в усы.

«Дайте нечисть, хоть какую –
Ох, запляшет у меня!!!»
Видит мельницу. Ликует.
Направляет к ней коня.

И напрасно Санчо Панса
Крутит пальцем у виска:
В планах буйного испанца –
Не пшеничная мука.

Там другое: кольца дыма,
Вкус столетнего вина,
Аппетитные налимы,
И подворье, и луна.

И ветвистая аллея,
И прогулка налегке…
И сеньора Дульсинея –
С колокольчиком в пупке.


ОН СКАКАЛ ЧЕРЕЗ КУСТ КРАПИВЫ

Тело в цыпках, глаза как сливы,
Взгляд таит притяженье мрака…
Он скакал через куст крапивы,
Оборачивался собакой.

В пыльных сёлах искрился воздух
Там, где он появлялся сдуру –
И в безумье впадали козы,
И нестись прекращали куры.

Он таскал за собой болезни.
Если люди его встречали –
В их домах умолкали песни
В знак отчаянья и печали.

Кто молился – сгорал в недуге
(Были разные кривотолки),
И за месяц во всей округе
Абсолютно исчезли волки.

Так и шло. За весною – лето.
Знала только воронья стая,
Как скулил он, в лучах рассвета
Шерсть собачью с себя сдирая.


ХВОЯ И БЕРЕСТА

Олеся глядит сквозь разорванный ветром костёр
Как будто сквозь жёлтые листья большого куста —
И ждёт появления двух неразлучных сестёр:
Одну зовут Хвоя, другую зовут Береста.

Они уже здесь – в лунных отблесках, как в серебре.
Их смех всё слышнее, отчётливей лица. И вот,
Сестра Береста в тростниковую дует свирель,
А Хвоя садится на камень и тихо поёт.

У песенки этой нет слов, эта песня – ничья.
Мелодия так незатейлива – враз напоёшь:
Она как журчанье бегущего к речке ручья,
Как трель соловья, как по кронам танцующий дождь.

И что-то рождается в мире под этот мотив:
Нечёткая радуга, хвост голубой стрекозы,
Соцветия клевера и подосиновый гриб,
Гряда облаков и жемчужные капли росы.

Олеся глядит и не сводит восторженных глаз
С обеих сестёр – отгороженных пламенем фей…
Но пламя всё ниже, всё ближе предутренний час,
И грустно Олесе – ведь феи прощаются с ней.

К рассвету погаснет разорванный ветром костёр,
Умолкнет свирель… Но не стихнет, легка и проста,
Волшебная песенка двух неразлучных сестёр:
Одну зовут Хвоя, другую зовут Береста.


МАСТЕР ЧУДОВИЩ

Мастерил воздушных чудовищ
Даниил, задумчивый инок.
В месяц раз он молвил: «Бог в помощь!» –
Отсылая брата на рынок.

Щёлкал хлыст, скрипели колёса –
И летела пыль от дороги
На большой, в зазубринах, посох,
На едва послушные ноги.

Даниил, о прошлом тоскуя,
Провожал повозку и лошадь.
Вскоре брёл к себе в мастерскую,
Вспоминал базарную площадь.

Гул рядов, толкучку в воротах,
Крики, смех, наивные взгляды:
За свою простую работу
Он не ведал большей награды –

Чтобы дети, кто посмелее,
Побросали скучные игры,
В руки взяв шуршащего змея,
Журавля, жука или тигра.

Чтоб настало время полёта…
Чтобы там, где вечно так зыбко:
В самых скрытых, дымных высотах —
Засветилась Чья-То улыбка.

Мастерил воздушных чудовищ
Даниил, задумчивый инок.
В месяц раз он молвил: «Бог в помощь!»
Отсылал подарки на рынок.


ВИНО КАКОЕ-ТО НЕ ТАКОЕ

Вино какое-то не такое –
Сажает зрение, сильно вяжет…
И забирает так далеко, и
Кого отпустит – тот навзничь ляжет.

На шее – смазанный след помады,
И к рюмке мелкие липнут перья.
Кривой трактирщик, косые взгляды…
И – суетливо – шаги за дверью.

…Они войдут, и запахнет степью,
Горячим потом и горькой пылью.
Тогда его обмотают цепью,
Отняв от смуглых лопаток крылья.


Я ТЕБЯ ПОДОЖДУ

Я тебя подожду
На ином перекрёстке –
Там, где радуг полоски,
На расколотом льду.

Где скамейки в снегу,
Где бензин пахнет лужей…
Я не сдамся, я сдюжу,
Я дождаться – смогу.

Вспомнив радость и грусть,
Не сорвусь, не отчаюсь.
Я с тобой повстречаюсь.
Я тебе — улыбнусь.


КОТ, КОТОРЫЙ

Из-за выцветшего забора,
Где крыжовник сладкий растёт,
Ухмыляется кот, который
Никакой, по сути, не кот.

Нет, со внешностью всё в порядке:
Хвост трубой, глазища, усы,
Те же признаки и повадки,
Та же жадность до колбасы...

Но вглядитесь получше, люди,
Развенчанья игра проста:
Этот кот никакой — по сути!
Нету в этом коте — кота.

Убедительна, совершенна,
Но настолько прозрачна ложь!
Заколдованный он волшебник,
А не кот! Хотя и похож.


ДАЙ МНЕ СИЛУ

У лукавого всеми фибрами,
Всем своим существом просила:
«Дай мне силу, ну дай!» И фигли?
Нету силы.

Три недели молилась Богу,
Вон, коленки натёрла даже:
«Дай мне света, ну хоть немного!»
Та же лажа.

С колокольни теперь плевать мне...
Впрочем, чё поминать их всуе?
Кстати, это... тебя как звать-то?
Потанцуем?..


АЗ И БУКИ

Прижги зелёнкой руки,
Запомни эту боль:
Волчата Аз и Буки
Играются с тобой.

Пока ещё несмело –
По-детски и без зла
Цепляются за тело
Подушечками лап…

Они с тобою рядом,
Где б ни таился ты:
Внимательные взгляды
Зовут из темноты.

На море и на суше,
Во снах, среди огней –
Хватаются за душу,
И хватка – всё сильней.

Волчата Аз и Буки
Взрослеют, как луна.
Лишь пошепчи, и в звуке
Яви их имена –

Увидишь в диком поле,
Где голосов – не счесть,
Знакомую до боли
Мерцающую шерсть.

Не прячься за кустами,
Смелее делай шаг:
Перед тобою – стая.
Отныне ты – вожак!


ТИГР ОПАЛЁННЫХ СНЕГОВ

К одеждам – пух, отринутый орлом,
И каждый камень – шаток, только тронь!
Шерп-восходитель смотрит сквозь разлом,
Протягивая мне свою ладонь.

В его глазах – сорвавшаяся вниз
Лавина снега, опалённых чувств…
Я вижу свет – невольный альпинист:
Шаг, передышка, и ещё чуть-чуть.

Не скажем вслух, искатели тропы,
Как проступали знаки на горе,
Как с каждым метром рассыпался в пыль
Очередной священный оберег.

Как звал обрыв языческих чудес,
И трос внезапно превращался в нить…
И плавил кожу православный крест,
Врезая в грудь – «Спаси и Сохрани».

По сетке вен – непостоянный ток,
Пар тропосферы холодит виски.
Лёд, облака, и сломан альпеншток…
Но вновь – тепло протянутой руки.

Мой проводник. Такой глубокий взгляд…
Глаза в глаза, до солнечной росы.
Рука – в руке: ладони бороздят
Совпавшие, тигровые рубцы.


КВАРТАЛ ПЕРЕВЁРНУТЫХ УЛЫБОК-2

«Ну ладно – нам. Себе-то лгать зачем?
Ваш почерк? Вот, взгляните: «Не-от-ча-юсь»».
Но он сказал – и дрогнул свет свечей:
«Уймитесь! Решено. Я – возвращаюсь».

«Что ж, нет проблем. Узнаете места?
Там, говорят…» Он перебил: «Узнаю!» –
Цепочку от нательного креста
В кармане по звену перебирая.

«Тогда – вот пропуск, деньги на билет;
Жизнь – это жизнь, есть масса ситуаций…
С собой улыбка?» Он ответил: «Нет.
Не помню… Мне и нужно – разобраться».

Он слышал, как звучали их сердца –
Когда застыл в сомненьях на пороге:
Закрыв зеркальной маской пол-лица,
Потупив взгляд – нездешний от тревоги.

Он сделал шаг – как будто на авось,
И вышел в город. Дело было ночью.
В груди саднило: изнутри скреблось
Пропащее, пугающее. Волчье.

Прищурил воспалённые глаза,
В калейдоскопе плавясь от азарта:
Попутка… Площадь… Переход… Вокзал…
Вагон… Свет лампы… Липкий стол… Плацкарта…

Он слышал голоса сквозь стук колёс,
Они взывали, шум перекрывая:
«Одумайся! Ты это что – всерьёз?..»
Он просыпался и шептал: «Не знаю».

Приехал. Обошёл весь городок,
Под проливным дождём до нитки вымок –
И ни на шаг приблизиться не смог
К кварталу перевёрнутых улыбок.

Иными перекрёстками бродил,
Топтал иной асфальт – от дома к дому…
И даже волчье, что скреблось в груди –
И то скреблось, как будто, по-иному.

И вдруг, когда никто не мог сказать,
Что тяжкий путь проделан был недаром –
Он понял это, вверх подняв глаза,
И над умытым ливнем тротуаром

Услышал песню: так звала Душа,
Просила улыбнуться – без опаски…
Домой он возвращался не спеша:
Он собирал разбросанные маски.


ПЕРЕД СУМЕРКАМИ ДОЖДЕЙ

Не ходи за ним по воде,
Не касайся его одежды:
Всё сегодня не так, как прежде –
Перед сумерками дождей.

Не ищи его средь людей:
Он унижен и он отвергнут.
Но терновые раны — меркнут
Перед сумерками дождей!

В светлых снах на него гляди,
Только вслух не зови, не надо:
Сам узнает тебя по взгляду
Через сумерки и дожди.

Неповинна в его беде,
Слышишь кожей сквозь расстоянья
Чьё-то сбивчивое дыханье
Перед сумерками дождей.

…Только вслух не зови, не надо,
Вдруг узнает тебя – по взгляду.


СОЛНЦЕБИЕНЬЕ

Ты дышишь – я тебя слышу,
На вкус дыхание помню.
Зов терпких четверостиший
Как будто тихое: «спой мне».

Как пропуск гласного звука,
Едва мерцающий в слове,
Как эти смуглые руки,
Как ток в движении брови.

Глядишь – а взгляд ещё взрослый,
С горчинкой честного счастья.
Лечу в открытый твой космос
С биеньем солнца в запястьях.

Лечу, теряясь в догадках –
С тобой свихнёшься иначе!
Шепчу в пушок на лопатках
Сквозь отсвет лампы горячей,

Как запах тело встревожит,
А выдох будет прохладен –
В твою душистую кожу,
В тепло подмышечных впадин.

Под нервный пульс телефона
Эдемский чувствую танец –
В твоём соске напряжённом,
Сквозь майку впившемся в палец.


Я НЕ ВЕРЮ

Я не верю в гибель богов,
В этом деле что-то нечисто;
Загляни в словарь атеиста –
От лица пойдут семь кругов.

Кто-то льёт жестокий свинец,
Называя это лекарством.
Вот он, мир и все его царства, -
Под коростой тонких сердец!

Дрожь по телу, стрелки – назад,
И уже не скрыться от взгляда
На обрыв, где мечется стадо
С бесноватой пеной в глазах.

Но опять следы на воде,
И сдавило грудь от тревоги.
Свято веря – люди как боги –
Я не верю в гибель людей.


ЧЁРНАЯ КРО

Говорила мёртвая мама
В тусклом отсвете фонаря,
Зашивая сыну в пижаму
Цепкий коготь нетопыря:

«Даже прыгнув в омут безумья,
Не смотри на Чёрную Кро:
У неё в часы полнолунья
Аллергия на серебро!

Её дом – сгоревший корабль,
И под платьем нет ничего
Кроме двух скрестившихся сабель
Между ног. Не больше того.

Кро не видит тайные знаки,
Кро не спит с чужою женой,
Запах Кро не чуют собаки –
Ведь она за гранью иной.

Видишь цепь? В ней слабые звенья.
Там, на стыке тонких миров,
Даже самым внутренним зреньем
Не смотри. На Чёрную. Кро.»

Говорила мёртвая мама

Зашивая сына в пижаму.


МОЙ ПОСЛЕДНИЙ / В НЕБЕ РАДУГ

Ночью степь до чего холодна…
Отогрею ладони в огне.
Скользко ящерицам на спине:
Пой-танцуй, мой последний струна!

Из магического чугуна
Фиолетовый скалится дым.
Злые духи сомкнули ряды:
Пой-танцуй, мой последний струна!

Никакого не будет кина –
Лишь бездонных зрачков миражи,
Лишь ещё одна хрупкая жизнь…
Пой-танцуй, мой последний струна!

В небе радуг и звёзд до хрена.


ВДОХОМ ВЫДОХА

Вдохом выдоха поля, леса,
Электричеством красоты
Только лучшая эта песня,
Только ты.

Стал бы сумерками молчать я,
Но мелодия вновь влечёт
В магнетический вечер платья,
В горячо.

Эта бисеринками птица
Над штрихами карандаша,
Это как на твои ресницы
Не дышать.

Это двадцать одна примета
И внимательный звук часов.
Так ложатся оттенки света
На лицо.

Так – ты знаешь – зовёт гитара
Обнажённые сны морей.
Жар мурашкового загара
В декабре.