Прачечная. Москва. 1957 год

Переулок заводской и мрачный,
Трубы, закоулки, мастерские,
Солнце наклоняется и гаснет,
Мы идём смиренные такие.

А меня забрали с шестидневки,
В прачечную группкою идём,
Тяжела с бельём у папы сетка,
Что-то с мамой мы в руках несём.

Входим в зал огромный и гудящий,
Доверху народу, все стирают,
На каток огромный и звенящий
Для проглажки простыни бросают.

На каток мы место занимаем,
И идём бельишко простирнуть,
Порошок в окошечко бросаем,
И на стул садимся отдохнуть.

Молча мы сидим и поглощаем
Этот пар, жару и ожиданье,
Как сейчас я помню, не болтаем,
Лишь оцепенелое вниманье.

И гудят стиральные машины,
И скрипит сушильный барабан,
Потолки в давнишней паутине,
Зал весь, как железный великан.

Долго, долго барабан крутился,
И на глажку папа сам встаёт,
По несуществующей причине
Мать привычно на него орёт.

Терпит он, молчит и помогает,
Мамино волненье возрастает,
Я понять не в силах клокотанье,
Почему она его ругает?

Стыдно было мне и неудобно,
Хоть тогда я маленькой была,
Кто-то нас разглядывал подробно,
Я чуть-чуть в сторонку отошла.

Видела тогда я напряженье
Папиного бледного лица,
И его упрямое решенье
Дотерпеть до самого конца.

Наконец, мы в сумки положили
Влажное, тяжёлое бельё,
И, как баржи полные, отплыли,
Унося терпение своё.

Там мороз и дым, и трубы вижу,
На багровом небе, как сверло,
Плечи у отца, как будто, ниже,
Ведь бельё ужасно тяжело!

Снег скрипит, и ночь, и безнадёга,
И багровый с трубами закат,
Длинная к автобусу дорога,
И никто, почти , не виноват.


  7 августа 2015 г.