Бренд

Странные, угловатые, тупорылые мужские ботинки, брендовые и новехонькие стояли на полке нашего Люблинского секондхэнда. Непонятно было, как они могли попасть в магазин в таком хорошем состоянии: без царапин, пятен, немятые и нежеваные. Дольче и Габбана, триста пятьдесят рублей, хотя где-нибудь в официальной лавке обошлись бы в пять-семь тысяч.
Жена схватила ботинки и принесла мне мерить. Я судорожно дернул за вялый язычок. Он выпал наружу. Дальше пихать ногу в ботинок не имело смысла. Именно поэтому они и валяются в секондхэнде. Я поставил ботинки на полку и пошел курить на улицу.
Весь следующий день на работе я вспоминал ботинки. Делал квартальный отчет и вспоминал, жевал за обедом говяжий язык и вспоминал, разглядывал в окно детей на школьной площадке и вспоминал.
Под вечер, ближе к окончанию рабочего дня, я осознал, что язычок можно пришить или приклеить. Похоже, я совершил чудовищную ошибку, что не купил вчера в секонде ботинки. Прибежал с работы домой и, даже не поужинав и не убрав туалет кота, поспешил в секонд, прихватив с собой жену.
Ботинки, как ни странно, стояли на месте. Истинный бренд, настоящая пахучая свиная кожа, огромная толстая платформа.
Надел оба, походил. Вроде ничего. Только шнурков не нашел. Дома вытащил из старых туфель и вставил. Красота!
Дождливым, промозглым утром я пошел в ботинках на работу, даже несмотря на то, что язычок в правом ботинке выпадал. Задвинул его поглубже. Поначалу все было хорошо, но где-то на пятидесятом метре в левом ботинке стали натираться пальцы, а в правом пятка.
Это были хорошие, твердые и мощные ботинки. В них можно было покорять космос и лазить на вулканы. Отбиваться от рэкетиров и забивать гвозди в асфальт. Это не они должны были нежно и бережно обволакивать ногу, а мягкая и теплая нога должна была к ним привыкать: спиливать ненужные бугорки и уголки, стесывать неподходящие впадины и выбоины, накладывать дополнительные слои кожи и мяса. Я стал понемногу понимать прошлого хозяина брендовых ботинок, который так быстро, до срока, избавился от них и сдал хоть за какие-то деньги в сэекондхэнд.
Вечером я сидел на диване напротив телевизора, в котором шел итальянский футбол, и плакал. Жена иголкой прокалывала мозоли. Я их отпаривал в тазике с марганцовкой и заклеивал пластырем.
За окном шел дождь. Кот Феник носился по подоконнику и бил лапой по ночному мотыльку, нечаянно залетевшему на кухню. Старые потрепанные кроссовки фабрики «Скороход» стояли на полу напротив меня. Вид их был ужасен и чудовищен. Они уже давно ничего не стоили. Но именно в них, мягких и невесомых, мне предстояло завтра пойти на работу.