В лифте рассказ

И. Свердличенко
30 июня 2015 г.
В лифте

Светловолосый мальчишка, лет четырнадцати свиду, которому уже вот-вот исполнится тринадцать, слонялся взад и вперёд по лестнице, ведущей в подъезд. Он явно кого-то ждал, и его безудержное, ещё совсем детское неумение скрывать свою искренность, выдавало это.
- Раз, два, три, - говорил он себе под нос, перепрыгивая через ступенки.
Из подъезда вышла женщина с коляской, и он, подняв глаза и остановившись на мгновение, был явно разочарован.
- Раз, два, три, оппа, - снова и снова.
Вдруг открылась дверь, и вышла девочка с очень красивыми длинными волосами, как русалка. Она осторожно посмотрела на мальчика и сказала:
- Привет, Игорь. А что ты здесь делаешь? – спросила она с явным интересом.
- Привет, Катя, да вот домой собираюсь. Ключи забыл от дома, родителей жду.
Девочка мило улыбнулась и приоткрыла небольшую коробочку, которую несла в руках.
В каждом её действии было какое-то изящество, лёгкость, аккуратность, присущие настоящей принцессе. Лёгкий летний ветерок развевал её волосы, слегка разглаживая их золотистыми линиями. Подбородок, явно смущённый девичьими мечтами, был аккуратен и строг, глаза с приятным голубым оттенком ярко отражали зелень всего этого лета. Очень милый носик был  посажен так аккуратно, что если бы самый искусный скульптор создавал шедевр, лучше и придумать было бы невозможно. Вобщем вся она от пяток до макушки была очаровательной маленькой леди с белоснежной, слегка подрумяненной солнцем кожей, в лёгком белом платье с голубыми оборками снизу и на рукавах.
Мальчишка с любопытством посмотрел на приоткрытую коробку, откуда высунулась сперва крохотная лапка, а затем и усатая мордашка жителя этого небольшого картонного королевства.
- Смотри, Игорь, кого я нашла сегодня на площадке,- сказала маленькая Катя и протянула вперёд коробку.
- И как зовут твоего котёнка? – прикоснувшись пальцем к лапке и, получив зубастый отпор от нападения, спросил Игорь.
- Я ещё не придумала,- растерянно ответила девочка, взяв одной рукой под брюшко мохнатого кусаку.
- Тоже мне, не придумала. Васька, Тишка, хоть Леопольд, что, имён мало что ли? – небрежно сказал Игорь, посматривая на дверь подъезда через голову девочки. – А Ира дома, не знаешь?
- Не знаю, - протянула Катя, обиженно поджав губу. Может она к бабушке уехала на лето? На Леопольда он явно не похож, но Тишка – мне нравится, - и она улыбнулась так, что её белоснежные ровные зубки засияли жемчугом на солнце.
В этот момент дверь отворилась, и из подъезда вышел человек в военной форме, а за ним девочка в красных шортах и летней майке с надписью и в кроссовках. Она была одета со вкусом, красиво, на первый взгляд даже можно было подумать, что родители явно пытаются перещеголять в умении одевать свою единственную дочь остальных жильцов этого дома, стоявшего в стороне от дороги и прикрытого с фронта детским садом и тенистой берёзовой аллеей с лавочками и велосипедной дорожкой. Здесь постоянно было оживлённо, и в то же время очень уютно и спокойно: зимой детский сад защищал подъезды от ветра, а летом – звонкий смех детей в сочетании с радостными сигналами знакомых велосипедистов и топотом детских шлёпок, с криками и визгами, создавали атмосферу большой дружной семьи, жившей в этом огромном доме. Иногда, конечно, радость сменялась трогательной тишиной, разливающейся по двору, чаще всего это происходило летом, в полдень, когда всех непоседливых деток родители созывали по домам на обед, или за панамками, иногда не выпуская, что вызывало слёзы у тех, кто не успел догнать ящерицу, или не успел обложить камушками сорванную ромашку, уложенную под стекло на клумбе.
- Здравствуйте, - почти хором сказали наши два героя человеку в форме, который молча кивнул им в ответ и, обернувшись, к девочке в футболке, сказал:
- Ира, не забудь забрать мамины часы из ремонта. Я уже опаздываю.
- Конечно, папа, - уверенно кивнула она в ответ. В её ответе было столько уверенности, переплетающейся с уважением дочери к отцу, что человек в форме, не тратя время на лишние объяснения и уточнения, развернулся и, чуть не сбитый детским велосипедом с довольным мальчуганом, зашагал через двор.
- Привет! – весело сказала Ира ребятам. – Катя, а что это у тебя? Котёнок?
- Да, я нашла его на площадке и носила домой, напоить молочком. Он, наверное, остался без мамы и ему грустно,- ответила та, с нежностью моргая большими зелёными глазками и с любовью глядя на пушистого забияку, весело развалившегося в коробке и пытавшегося схватит обеими лапками, видимо, воображаемую муху.
- Да уж, совсем грустно, - с усмешкой сказала Ира, переглянувшись с Игорем, и явно дожидаясь ответной от него реакции на этот укол. Он улыбнулся в ответ, не желая, конечно, обидеть трогательных чувств Кати, просто ему нравилась Ира.
С тех самых пор, как они с родителями переехали в этот дом, уже год дружили они, и он всячески пытался найти ключ, подход к ней, заслужить её внимание, помогая ей, как может влюблённый мальчишка в свои тринадцать лет. Однажды, он даже прогулял два урока, чтобы показаться смелым и решительным в её глазах и проводить её домой. Она чувствовала это, ей это льстило, помогало быть уверенней, хотя у неё было это в крови, и, возможно, даже он ей нравился, но она, как любая девочка в свои тринадцать, не могла обуздать своей девичьей природы: будучи красивой и умеющей держать себя манерно, восседать на лаврах удовольствия от внимания соседских мальчишек.
- Я думал, что ты уехала к бабушке, - сказал Игорь.
- Что за глупости? Мне и здесь есть чем заняться, - ответила Ира.
Гордость от полученного от отца задания её мгновенно сделала серьёзнее и старше сверстников на пару лет.
- Катя сказала, - оправдываясь ответил он.
- А если он блохастый, или у него лишай? – не заметив его слов, приподняв брови, спросила Ира.
- Он совсем чистенький! Моя мама сказала, что он даже слишком ухожен для дворового и попросила, чтобы я отнесла его туда, где взяла. Вот я и несу его обратно, - не подавая обиды парировала Катя. – Ладно, я пойду.
И она вприпрыжку убежала.
Две девочки, помладше, подбежали к ней на площадке, и с визгом, радостно завопили: - Кися, кися!
Мохнатый питомец навострил уши, и глядя на них сделал резкий неуклюжий кувырок на траве и, как флаг, трубой подняв хвост, удрал, попытался вскарабкаться на дерево, но, не расчитав своих сил, замер в метре от земли и был схвачен ловкими детскими ручками:
- Кися, кися, - весело визжали они.
Вместе с этим на ступеньках подъезда наш герой спросил девочку в красных шортах и летней майке с надписью и в кроссовках:
- Ира, давай вечером на роликах покатаемся? Я недавно научился останавливаться с разворотом, хочешь покажу?
- Мне нужно мамины часы из ремонта забрать. А потом мне нужно читать хрестоматию по литературе. На лето много задали.
- Ну хоть часик-то можно покататься, если желание есть?- спросил он.
И явно с напыщенной небрежностью она ответила:
- Ну, не знаю, как получится. Позвони позже на домашний телефон.
- Хорошо, - ответил Игорь, - позвоню.
Она улыбнулась и, прищурив глаза, умчалась по дорожке в сторону рынка, который через несколько дворов находился от дома.
На рынке продавали фрукты и офощи, а в выходные дни - различных зверей, которых местные жители разводили в своих частных дворах. Кто-то сидел с кроликами в клетке, кто-то продавал маленьких цыплят, весело попискивающих в деревянных коробках, накрытых сеткой, на которую, видимо, до этого ставили противень с пирогом в духовке, кто-то раздавал котят просто так, бесплатно.
Однажды даже, местный мальчишка, желая подзаработать, пытался продать одноглазого тощего кота с помойки, сидел с ним полчаса. Этого времени, скорее всего, хватило коту, чтобы обдумать план побега из школьного рюкзака, в котором его держал мальчишка, приоткрыв молнию так, что кот мог высунуть лишь свою безобразную морду и удрать, опрокинув на ноги мальчишке тарелку с водой, в которой уже плавала, дрыгая лапками, муха. Кот сбежал, муха улетела, а мальчишка в расстроенных чувствах ушёл домой ни с чем. Да и рюкзак пришлось выкинуть.
Здесь продавали и мясо, и рыбу, и носки, и посуду, и даже корзины для грибов, только самих грибов здесь не было. Кто-то точил ключи под заказ, кто-то обрезАл кусок скатерти для старушки, которая всё никак не могла понять, как лучше подрезать:
- Вот так, милок, ещё чуть-чуть край подровняй, у меня как раз с этой стороны гости будут сидеть.
- Здесь? – ворчал усатый дядька, явно недовольный своей работой.
- Да нет же, говорю,- суетилась старушка, - не здесь, а здесь. А там у меня цветы на окне, пойдёт и так.
Дальше продавали цветы, почти никому ненужные аудио-диски и вот как раз за ними был ремонт часов, куда и направлялась наша героиня с очень важным заданием. Вот чек на ремонт вручен мастеру, а часы в пакетике получены в ответ.
- Спасибо, дяденька, - воскликнула Ира и помчалась домой.
Увидев в ряду лоток с какими-то арабскими товарами, свечами и саблями она, завороженная изобилием различных поделок, подошла и стала осматривать товары, словно из сказки про старика Хоттабыча попавшие на прилавок.
- Девачка, руками не трогай, - устало, с акцентом сказал смуглый продавец в смешной жилетке с искусственными драгоценными камнями, одетой поверх оранжевой майки, покрытой пятнами пота. Он был как джин: пузатый и словно состоял из половины туловища, видимой из-за прилавка, и совсем не моргающей головы, лишь изредка делавшей неприятные движения губами и подбородком, словно целуя лягушку.
Она посмотрела на продавца с любопытством, затем на товары, затем снова на продавца, шагнула в сторону, и чуть не сбив головой какую-то круглую висящую штуковину, обтянутую тканью с налепленными по краям перьями, очень похожую на те, какими индейцы ограждали свои жилища от злых духов, ну или по крайней мере так было написано в энциклопедии про обычаи народов мира, сделав неловкое движение назад, врезалась в толстую женщину с сумками, которая словно и не заметила этой аварии, а продолжала кричать по сторонам:
- Горячие пирожки, лимонад, самса с сыром, с мясом.

В это время Игорь уже сидел дома и обедал с родителями, вернувшимися с новыми обоями для прихожей. Дома было хорошо: лёгкий ветерок из раскрытого настеж окна вызывал мягкое ощущение свежего утра, хотя время было уже за полдень. Кошка, лениво развалившись на подоконнике, хитро приоткрыв один глаз, наблюдала за своими хозяевами, как казалось им, а ей казалось, что за своими поддаными смотрит она и ждёт, когда же они пригласят её отведать ломтик чего-нибудь вкусного, чтобы потянуться и вразвалочку приблизиться к ним, лениво спрыгнув на пол. Играла тихая музыка по радио, заглушаемая шипением какого-то блюда в сковороде. На стене, которая была единственная незавешанная шкафчиками и не заставленная холодильником и пеналом для посуды, висела самодельная картина-панно с пластмассовыми, но очень аппетитными свиду фруктами. Игорь почти доел суп, в какой-то момент задумался, глядя сквозь персики с виноградом на этой картине и, чуть не получив отцовского подзатыльника, быстро принялся за второе, которое уже ловкой материнской рукой было пододвинуто к его величеству.
После обеда все разошлись по своим делам. На улицу не хотелось, солнце стало припекать так, что даже птицы попрятались под козырьками домов и в густой листве зелёных рослых деревьев, продолжая свой весёлый щебет. Игорь взял книгу в руки, отложил, посмотрел в окно: скучно и тихо. Но вдруг ухо встревожил звонок телефона. Мама ответила, что-то спросила и громко крикнула:
- Игорь, к телефону. Кажется Ира,- сказала она, прикрыв ладонью трубку, когда сын подошёл ближе.
Неожиданно. Такое бывает, конечно, но не часто, тем и удивительно. Она звонила ему, когда ей было скучно или когда не могла решить порой простую задачку по математике, вобщем нечасто. Но сейчас лето, да и задание отца с её уверенным ответом не сулили никакой потребности в его помощи. Он слегка смущённо взял трубку у мамы, она ушла и он, негромко и радостно сказал:
- Алло? Ира?
- Игорь, это я,- голос её дрожал.
- В чём дело,- спросил он, нахмурив брови.
Её волнение сразу передалось ему.
- Ты плачешь?
И она, чувствуя поддержку, заревела. Всхлипывая, она рассказала ему о том, как пошла на рынок, как забрала из ремонта часы, как увидела лавку с дурацкими товарами, которые подделаны под настоящие, как толстый дядя, хотел прогнать её, как тётка с сумками врезалась в неё, как она потеряла мамины часы.
- Часы?!- воскликнул Игорь. –Как так?!
- Да, часы, потеряла,- и она снова заплакала. – Наверное в тот момент, когда я врезалась в эти дурацкие сумки, или меня толкнули, я не поняла. А может и не там. Может по дороге домой, я была на площадке и решила прокатиться на качелях. Лучше бы я сразу пошла домой,- и она снова всхлипнула, но уже как-то спокойнее.
- А ты была там, ну, возвращалась туда, где ты была?- спросил Игорь, будоража в себе детективные навыки, полученные из детских книг и журналов, которые он часто покупал на карманные деньги.
- Была, их там нет! Это мамины любимые часы,- воскликнула она в бессилии, обозначив самой себе остроту проблемы, и, зарыдав пуще прежнего.
Но Игорь уже не слышал её плачь.
- Мамины любимые часы,- прошептал он, завороженно глядя на предмет, лежавший у него прямо перед носом на полке, рядом с телефоном.
Был март, все мужчины, большие и маленькие, были озадачены единственной проблемой: приятной, я бы сказал даже очень приятной заботой. Все, как один, искали подарки для своих женщин: мам, бабушек, дочерей, сестёр, жён.
- Международный женский день, восьмое марта,- говорил его отец, рассеяно глядя по сторонам. Что-то торжественное было в этом приближающемся дне. Они заранее сговорились купить маме хороший подарок. А как же иначе? Ведь она у них одна такая, особенная женщина. Ей не купишь безделушку, не сделаешь открытку, как в детстве. Мальчик чувствовал себя уже взрослым, ну по крайней мере повзрослевшим. Отец останавливался возле прилавка магазина, смотрел на золотые украшения, затем проведя большим пальцем по подбородку молча переходил к следующей витрине: колготки, тряпки, салфетки, какой-то трикотажный хаос, да и не просто трикотажный хаос, а настоящий мужской предпраздничный хаос охватил весь мир. Одни гордо покупали набор кастрюль, другие заворачивали красивые розовые халаты, третьи просто лениво бродили по рынку, видимо смущённые тем, что им попросту был безразличен приближающийся праздник. У женщин, проходящих мимо, каким-то приятном блеском горели глаза. Один мужчина, расплачивавшийся за шампанское, с красным лицом и лёгким запахом то ли едкого одеколона, то ли ещё чего-то, радостно воскликнул весёлой тётке за прилавком:
- Да я ей сам, как подарок!
Оба они рассмеялись, а мальчонка с папой шли: папа, глядя по сторонам, а мальчик, то и дело поглядывая на папу. Ну а кто, как не он лучше всех знает, какой особенный подарок будет куплен для мамы?
- Игорь,- воскликнул его отец,- я кажется знаю, что мы ей купим.
Мальчонка оторвал свой любопытный взгляд от попугая, который весело кричал, раскачиваясь на подвешенной качели в клетке за стеклянной стенкой зоомагазина, и последовал за папой.
- Ух ты, сколько часов,- сразу воскликнул Игорь, едва они переступили порог магазина «Мир часов».
Чего тут только не было: и часы в зелёном ободке, и в яркой, блистающей под светом галогенных ламп золотистой оправе, и с римскими цифрами, и совсем без цифр. Были и украшенные камнями, как объяснил продавец для каждого знака зодиака. Глаза разбегались. Отец снова задумчиво потёр большим пальцем подбородок и стал внимательно рассматривать витрины.
Мальчик тоже с любопытством разглядывал всё вокруг, не понимая, чем таким дорогим украшены те или другие. Одни, другие - в глазах уже рябило. И вот: красивый, аккуратный циферблат с чёрными резными цифрами, белоснежный фон, серебристая кайма и мелкие жемчужные песчинки, посыпанные на корпус, словно белый песок, собранный с островов из рекламы про баунти, но только блестящий и мелкий, был рассыпан и замер под рукой мастера на красивой оправе. Изящные стрелки показывали без четверти три, а секундная, как тонкий волосок, ровным ходом совершала свои мягкие движения. Красивый белый ремешок завершал всё это чудо.
- Нравится?- спросил отец,- как раз для неё.
Мальчонка, завороженный этой красотой, молча кивнул.
Без четверти три – именно это время было на часах, когда Игорь замолчал.
- Это же мамины любимые часы, ты понимаешь?- и, то ли Ире надоело слушать молчание, то ли что-то произошло с телефоном, - послышались короткие гудки. Игорь так и сидел с трубкой в руке, уставившись на мамины любимые часы.
Да, да, они тогда ещё столкнулись на кассе с Ириным папой и весело смеялись:
- Отличный вкус, и мы такие же берём своей маме, вот незадача.
Какая мысль мелькнула тогда у молодого сыщика в голове? Он сделал неровное движение головой в сторону кухни: мамины часы, точно такие же.
Сколько безрассудных поступков делали мы в детстве, чтобы доказать другим свою любовь, сколько ошибок мы повторяем раз за разом уже повзрослев, говоря себе, что только дураки учатся на своих ошибках.
Мы все такие дураки, считаем себя взрослыми, опираемся на прежний опыт, храня хлоднокровие в острых ситуациях, но когда эмоции и чувства снова берут верх, когда мы с новой силой жаждем приключения, когда нам не хватает той самой искорки, которая даст нам приятную, или наоборот, вспышку, когда мы отрицаем настоящее и твердим себе: хватит, я уже совсем не тот, как раньше, поднимаем голову высоко вверх с надеждой взлететь над самим собой, прежним, спотыкаемся, и падаем. Разбиваем колени и горько плачем. И снова, залечивая раны, перерождаем в себе то, что сподвигло нас на отчаянный поступок. Любовь? А ведь она так много творит, живительница человечества:
Любовь крылата и красива,
Она же – старая карга.
Подвластна, а порой спесива,
Мягка, но бьёт, как кочерга.

Мы живые люди, нам свойственно ошибаться.
Игорь аккуратно взял часы в руку и положил трубку. Шанс доказать ей свои чувства? Заиграло воображение: судьба словно нарочно так сплела сюжеты этих двух подарков. В голове пронеслось: «Отдам эти, скажу, что нашёл, а сам найду те. Нет, мама расстроится, хотя они ей может и не нравятся? Нет, она говорила, что они ей очень нравятся. Как же быть?»
Не понимая как правильно поступить: броситься на поиски или сперва заглянуть к ней, он быстро обулся, бросил в коридор:
- Я гулять,- взял часы, и вышел из дома.
Он думал, кровь прилила к голове. Как-то по-особенному выглядела площадка перед лифтом в эту минуту, как-то более чётко всё принимало очертания в это мгновение. Он был сосредоточен, серьёзен и думал, ожидая лифт, и, словно пропавшие часы могли быть где-то рядом, глаза его судорожно шарили по полу. Он был, как охотник, ощущавший выброс адреналина, выходя на одиночную дуэль с опасным хищником, и понимающий, что одно неверное движение может испортить всё.
«Нужно сохранить это состояние для поисков», - думал он.
Подъехал лифт, он вошёл. Скорее вниз.
Как часто вы задавались вопросом, заходя в лифт, о том, сколько энергии несёт эта тесная кабина в своём одиноком существовании? Здесь можно сойти с ума, не зная, куда себя деть, соприкасаясь энергетическими полями с неприятным вам человеком. Так близко, так близко быть с тем, кто совсем чужой, кого мы встречаем часто, мило улыбаемся и здороваемся, желаем здоровья, а иногда мысленно представляем, как, подняв руки вверх, и глядя попутчику прямо в глаза, громко смеёмся. И всё это молча, глядя в левый или правый угол пола, потолка.
Восемь углов, маленькая комнатка, где не сядешь на пол, не откроешь кран с водой, где не повесишь картин, не вырастишь цветы.
Двадцать три секунды длится ваше путешествие с девятого на первый. Для кого-то это ничтожно мало, а для кого-то - целая жизнь. Вы идёте на работу, всё заранее просчитано до секунды. Миг, мгновение, капля в море, совсем неважная штука. Двадцать три секунды, за которые успеешь лишь зевнуть и взглянуть на часы, проследив за ходом тонкой стрелки на несколько штрихов. Двадцать три секунды мира и безмятежности.
Двадцать три секунды отчаяния, если вас судьба застала врасплох, ударила о земь, сообщив о несчастном случае или смерти близкого человека. Куда бежать? Время встало. Хочется рвать на себе волосы, замирая в этом искусственном гробу на тросе. А если попутчик? О, Боже мой! Сказать: «Здравствуйте», когда ты желаешь только себе стереть эти мгновения из памяти, затаиться, замереть в бытии, исчезнуть с этой планеты, да в конце концов поверить в Бога, в его чудо.
Вы когда-нибудь задумывались над этим?
Лифт ехал, остановился, пятый этаж.
Он думал, уставившись на стену. Лёгкий, знакомый аромат ворвался в кабину лифта.
- Игорь, ты гулять?- спросила Катя, выводя мальчика из оцепенения.
Она искренне ему улыбнулась.
- По делам,- с неохотой рассказывать о цели своей прогулки выдавил он.
- Может погуляем вместе вечером? Можно на роликах покататься, ты вроде катаешься? - она смотрела на него с явным интересом, стараясь уловить хоть каплю его внимания в свой адрес.
Он посмотрел ей в глаза: очень красивая, такая, какой только может быть очень красивой девочка для мальчика в его почти тринадцать, всегда интересуется тем, как он, чем занимается, и, кажется, уже не в первый раз искренне рада его видеть. Странное ощущение, какая-то дрожь прошла по телу.
«Куда я мчусь?»,- мелькнуло в голове.
- Некогда мне,- воскликнул он, когда двери лифта открылись на первом.
И он умчался. Она слегка вздохнула, вышла из подъезда, глядя ему вслед, он даже не обернулся. А она, такая маленькая, изящная принцесса так и осталась стоять. Только лёгкие дуновения ветра, слегка ласкавшего её красивые, длинные волосы, дополняли эту картину блестящими золотистыми линиями.
Часто она так стояла и просто смотрела ему вслед. Такая красивая и искренняя, маленькая принцесса. Почему он её не видел?
Вот так и мы, вбивая в голову то, что понимает наш разум, мчимся в стороне от искреннего, светлого от природы, не осознавая, что нужно замереть, закрыть глаза, вдохнуть поглубже, и просто почувствовать всем своим нутром, каждой клеточкой, каждым атомом своего человеческого сознания - прекрасное.

Он мчался без оглядки, обшарил площадку, дважды возвращался на рынок, дважды спросил у «джина» не видел ли он такие же часы, показав ему мамину драгоценность, полученную от её любимых мужчин, большого и маленького, на восьмое марта. Во второй раз продавец его даже прогнал, посчитав за ворижку. Он также стукнулся о большие сумки толстой тёти, которая, как заклинание твердила, широко открывая рот, как мегафон, по сторонам: «Горячие пирожки, лимонад, самса с сыром…». Люди, лица мелькали, то и дело мелькала надежда при виде чего-то блестящего, лежащего на заплёванном асфальте: пивная крышка, монетка, вывернутая кожура банана, застрявшая в сетке водостока, - что угодно, но только не часы.
Он шёл домой, подавленный и хмурый, как человек, который по-настоящему хотел найти что-то, стараясь вернуть это что-то его владельцу, и которому совсем ничего не нужно было взамен, лишь только чтобы она чуть внимательнее была к нему, к их встречам. Ему казалось, что он, как победитель, вернувшийся с войны, приносит ей часы и так спокойно говорит: «Вот, возьми». А она крепко его обнимает и говорит: «Я выйду за тебя замуж!». Замуж, как это? А, может: «Я женюсь на тебе!», «Не знаю, как правильно»,- думает он.
- Да, какая разница,- срывается с его уст. Крах, неудача.
Он даже не заметил, как дошёл до подъезда. Площадка была наполнена детьми и подростками, их родителями, бабушками и дедушками. Солнце неумолимо близилось к горизонту, вечерело. Двое мужчин стояли рядом с лавочкой и курили, девочка из соседнего подъезда, с седьмого этажа, выгуливала свою собачонку, непонятную зверюшку, похожую на маленького оленёнка на очень тонких лапках. Кто-то громко смеялся. Всё было, как обычно, совсем ничего удивительного, но что-то остановило внимание мальчика, который с уставшим взглядом возвращался «с охоты» ни с чем. Да, точно, это Ира, и она весело смеётся с подругой. В чём дело?
Игорь молча подошёл к ним.
- А, это ты? Ну что, нашёл часы?- спросила она с ухмылкой.
Девочка, которая сидела рядом не удержалась и покатилась со смеху:
- Так это он?
Мальчик стоял, ничего не понимая:
- Вот,- протянул он ладонь. Его усталый взгляд едва коснулся той, которая смеялась. Улыбка сошла с её лица.
- Игорь, это была шутка,- как-то неуверенно произнесла Ира, глядя на часы.
Ему показалось, что он моргнул, что-то щёлкнуло внутри, словно весь двор замер и обернулся на него в этот момент.
- Шутка,- неровно выдохнул он, глядя на часы своей матери,- всего лишь шутка.
Он посмотрел ей в глаза. Всего мгновение разделяло его, который неосознанным детским чувством желал наступления нового дня, чтобы с балкона увидеть её, чтобы словно случайно выйти во двор именно тогда, когда там она, и того его, совсем другого, обезображенного внутри так, как безобразит страшный крик солдата в момент разрыва гранаты. Мгновенье, секунда, всё встало на места. Он стал интригой, жертвой жалкой шутки двух девчонок, не осознающих искренности его поступка, его влюблённой безрассудности. Он развернулся и хотел уйти. Она попыталась остановить его:
- Игорь, я пошутила. Я звонила тебе дважды, но мне сказали, что тебя нет.
Он замер, сделав шаг к подъезду. Всё так и есть. И всё не так. Его задело. Не её поступок стал причиной перелома в холодной войне между чувствами маленького мальчика и повзрослевшего юноши. Он сам – причина, его легкомыслие, его безответная, не нужная угодливость. Противное чувство толкнуло его вперёд, и он пошёл дальше, каждым шагом наступая на горло тому, прежнему себе.
Девочка, которая не понимала драмы всей сцены, молча уставилась на Иру. Та растерянно смотрела Игорю вслед. И, возможно, ей было совсем не ясно то, что она только что потеряла самого юнного и преданного ей на земле человека.
На улице совсем стемнело.
Палец нажал на кнопку, двери лифта закрылись за спиной. Двадцать три секунды, и он дома. Всё почти как и вчера, можно стереть этот день из памяти, но он уже невозмутимо останется новым, не таким мальчиком, как прежде. Неясная усталость опустила веки на глаза, лифт судорожно дёрнулся. Веки словно не поддавались, темно и тихо. Голоса снаружи кабины. Он едва не потерял равновесие и инстинктивно присел на корточки, упав спиной на двери. Впервые он застрял в лифте, отключили электричество.
Чувства обострились, притупилось то, что ещё мгновение назад заполняло все его мысли. «Что делать? Не знаю, нужно позвать на помощь. Как-то трусливо будет выглядеть, но и как-то грустно сидеть здесь каждое мгновение, сопровождаемое посекундно ударами сердца».
Тишина.
Прекрасно или нет остаться в таком неловком положении. Всего пару этажей до дома. Разве всего пару этажей можно преодолевать так долго и в полной темноте?
О чём вы думаете, когда едете в лифте? О чём вы думали бы, оставшись там на час, два, год, вечность. Обычная коробка, в какие сажают котят, когда находят их на улице и несут домой, чтобы напоить молоком. Придуманное человеком приспособление, способное облегчить подъём и спуск для людей. Приспособление, способное стерпеть многое: столкнуть лбами враждующих соседей, подарить встречу влюблённым, дать возможность рассмотреть так близко незнакомого вам человека. Лифт стерпит всё: и надписи на своём теле, и жевачки, усиливающие его несущие способности конструкции по углам, рождение и смерть. Он лишь не стерпит ваших самых глубоких мыслей. Он, как хороший стоматолог, ловким движением как раз тогда, когда нужно, вырвет их наружу, даст время, хотя бы 23 секунды на раздумья, а потом вырвет. И если вы застряли в нём, очутились в полной темноте, вы увидите себя другим, не таким, как кажетесь для окружающих, заглянете в себя, подобно спелеологу, с любопытством смотрящему в бездну неизведанной пещеры, в глубину себя.
Так и сидел он на полу лифта, рассуждая внутри, доламывая ветхий забор своих прежних иллюзий. И взрослея каждое мгновение.
«Как я стал потехой? Я, который так безрассудно хотел ей помочь. Безрассудно. Зачем? В безрассудстве мало толку. Но помочь хотел я искренне, и это меня оправдывает. Но оправдывает только перед самим собой. Что бы я сказал маме, если бы отдал её часы той, которая просто пошутила? Смешно. Я говорю сам с собой? А, может, я схожу с ума в этой темноте? Что, если лифт никогда не пойдёт, и меня, вот так, с часами, найдут через много лет здесь. Мама с папой расстроятся, а потом скажут: глупый».
- Игорь, ты здесь?- едва слышно донёсся голос из-за дверей.
- Да, здесь. А кто это?- ответил он, не понимая, открыл он глаза, или они по-прежнему закрыты: так темно было в кабине лифта.
- Это я, Катя. Я видела, как ты вошёл в подъезд, а потом погас свет, весь наш микрорайон в темноте. Наверное, что-то случилось где-то.
Игорь молчал, пытаясь сложить всё, что творилось в его душе в ровный, стройный ряд в эту минуту.
- Я сейчас пойду и скажу твоим родителям, что ты застрял. Пусть вызовут мастера. Сейчас приду.
- Стой,- резко воскликнул он.
Ему почему-то стало стыдно. Стыдно перед родителями за то, что чуть не сделал такой глупой, хоть и искренней оплошности, стыдно перед собой за то, что сам не мог себе помочь и стыдно перед ней за то, что он ни разу не ответил на её доброту и преданность, которых он раньше не замечал. И только сейчас, беспомощно сидя на полу тёмной коробки, он ощутил всю её душевную теплоту. Их разделяли двери кабины, но он словно чувствовал, как бьётся её сердце.
- Тебе там не страшно?- робко спросила она.
- Нет, я в порядке.
- А давай споём какую-нибудь песню вместе? Я люблю петь.
Он улыбнулся в темноте, и всё, что случилось, стало для него такой глупостью. Часы, ролики, Ира,- всё, как он уселся на пол лифта, всё улеглось на глубине души, и он, подняв руки к потолку громко рассмеялся.
- Катя, если я когда-нибудь отсюда выберусь, давай обязательно покатаемся на роликах?- весело крикнул он.
- Конечно! С удовольствием!- её голос звучал тоже радостно.
- И в зоопарк?
- И в зоопарк!
Вдруг ярко вспыхнула лампа в кабине лифта и, видимо, перегорела: «дали свет», как говорит моя мама.
Игорь на ощупь нажал кнопку, лифт проехал полэтажа и остановился, двери открылись. В подъезде было светло. Он сбежал вниз и увидел Катю, такую красивую, в белом платье, прижавшуюся, сидя на корточках, к дверям лифта. По её щекам текли слёзы, чего она совсем не выдавала голосом.
Такая родная, какая-то своя. Какая-то не такая, как вчера, как сегодня утром на ступеньках с этим смешным и очень милым котёнком, такая милая принцесса, маленькая леди. Она встала, неловко сделав шаг ему навстречу.
- Почему ты плачешь? – спросил он.
- Я очень боюсь темноты.