Как я работал на КГБ. Из мемуаров

1988 год. Мне 46, и я кандидат экономических наук со стажем. Разгар «перестройки», «плюрализма», «гласности» и полной неясности за дальнейшую судьбу огромной страны. В том году я был принят на должность ведущего научного сотрудника Института внешних экономических связей при Совете Министров СССР. Этот институт был под контролем КГБ. При поступлении на работу я этого не знал, но вскоре понял это, при весьма забавных обстоятельствах. Вот как это было.
С середины 80-х годов я был популярным, известным автором практически всех московских газет. Особенно часто публиковал острые статьи на темы экономики в «Аргументах и фактах», в «Московских новостях» и «Независимой газете». Однажды я узнал из газет новость о волнениях шахтеров Донбасса и Кузбасса, которые уже целый год не видели в глаза мяса. Я решил посмотреть на эту проблему глазами ученого-аналитика. Взял книженцию, «Статистика внешней торговли СССР» (официальное и открытое ежегодное издание Министерства внешней торговли СССР) и без труда обнаружил, что в 80-х годах (вплоть до 1988 года) ежегодный советский экспорт мяса (прежде всего в страны Африки) стабильно держался на таком высоком уровне, что этим мясом можно было каждый год накормить порядка ста тысяч человек. Основываясь на этой официальной статистике, я опубликовал небольшую статью в «Аргументах и фактах». Оказалось, что это была бомба, которая и взорвалась. Статью прочитали шахтёры и так возмутились, что написали коллективное письмо Михаилу Горбачёву, с просьбой разобраться в этом безобразии («Мы голодаем, а нашим мясом каких-то африканцев кормят»!?) И Михаил Сергеевич Горбачёв стал «разбираться» в этом безобразии.....
Примерно через месяц после моей публикации в «АиФ»,  на мой рабочий стол кладут бумагу от директора института. Смотрю и вижу: вырезку моей статьи из «АиФ», копию письма шахтеров Горбачеву, «Бегунок» - четвертинка листа с живой  резолюцией М.С. Горбачёва «Разобраться и дать правильные разъяснения!» Там же виза министра внешней торговли с какими-то указаниями и, наконец, грозный росчерк пера Фоминского, директора института, в котором я работал: «Тов. Горшков! Немедленно дайте опровержение в «Аиф» своей статьи!» Я своим глазам не поверил! Письмо от Горбачёва вернулось ко мне! И с меня ещё требуют, чтобы я ответил за «безобразия» Властей! Маразм крепчал! Не успел я поделиться с коллегами своими откровенными впечатлениями по поводу всего этого, как был вызван в кабинет директора, где меня уже ждали сам директор и его зам по кадрам тов. Запорожченко. Прямо с порога, директор спрашивает меня: «Вы подготовили опровержение в газету?»
«И не думал. Вы что хотите из меня сделать идиота, сначала публикующего статью, в которой нет ни одного ложного слова, а приведены факты на основе официальной статистики, а затем опровергающего эту статистику?» - спокойно ответил я.
«Опровергнуть!» - не выдержал директор и стал красным, как вареный рак.
«Товарищ Фоминский, опровергайте сами, если считаете необходимым! Но, боюсь, что вы столкнётесь с большой проблемой. Для того чтобы официально опровергнуть мою статью, вам придётся уничтожить все имеющиеся официальные источники внешнеторговой статистики Советского Союэа. Не знаю, право, как вы это сделаете? Сожжете? Взорвёте? Или что ещё придумаете? Но это единственный способ опровергнуть статистику...» - сказал я и спросил: «Я могу идти?»
У директора видно перехватило дыхание, но ему на помощь пришел его зам по кадрам, который обратился ко мне:
«Товарищ Горшков, а вы знаете в каком учреждении вы работаете?»
«Разумеется знаю. В Институте внешних экономических связях...» - ответил я.
«А Вы Знаете, Что Это Особое, Режимное Учреждение?» с ударением на каждом слове произнес тов. Запорожченко.
«Признаться не знал, но теперь, кажется это понимаю, так же как и ваше особое положение в институте» - ответил я.
Никогда прежде не видел, чтобы люди так краснели! Но эти двое представителей КГБ просто сгорали от бессильного гнева и ярости. Этот инцидент не имел для меня абсолютно никаких негативных последствий, но оказался невидимым для меня трамплином, подбросившим на «службу КГБ». Дальше последовали очень интересные метаморфозы, о которых сейчас поведаю.
В институте, на должности старшего научного сотрудника, работал один весёлый, доброжелательный, общительный и внешне открытый человек. Его «научная деятельность» заключалась в том, что он направлял сотрудников института с лекциями (за очень хорошую плату, и не знаю уж из какой кассы) по городам и весям. И вот, после этой истории, о которой я только что поведал, мой общительный коллега предложил мне прочитать лекцию о состоянии советской экономики.
«А где?» - поинтересовался я.
«В Москве, в Ясенево...» - спокойно ответил он.
«А что за аудитория?» - поинтересовался я.
«Очень заинтересованная и доброжелательная. Сам увидишь» - последовал ответ.
«Полагаю, что тезисы лекции не надо предварительно согласовывать?» - спросил я.
«Разумеется не надо! Говори, что считаешь нужным! Ты ведь известный журналист!» - последовал доброжелательный ответ.
И вот наступил день, когда меня посадили в черную служебную «Волгу» и привезли в Ясенево. Когда огромные глухие железные ворота открылись, и я увидел военных в форме КГБ, то я понял куда меня привезли, - в контору КГБ, что была в Ясенево. Честно скажу: я несколько растерялся, но страха не испытывал. Как ни как, на дворе гласность и плюрализм...  Аудитория была небольшая: человек сорок офицеров КГБ от лейтенанта до полковника. Оказавшись в логове КГБ, я решил играть ва-банк и выдал такое!.... Для начала я «бросил пробный камень» и выдал им, уже известную вам «мясную историю» с письмом шахтеров, резолюцией Горбачёва и разговором в кабинете директора моего института. Мой рассказ вызвал неподдельный интерес. Тут же посыпались оживленные вопросы. Кто-то из офицеров спросил меня: не имела ли эта история для меня негативных последствий? Я ответил примерно так:
«Пока не знаю, честно говоря. Меня неожиданно направили в Ясенево, к вам... Если сегодня вернусь домой, значит всё в порядке...»
Я тогда впервые увидел, как кагэбэшники умеют по доброму смеяться!
Потом я перешел к серьёзным проблемам советской экономики. Уже в те годы я прекрасно понимал, что страна сидит на нефтяной игле и не развивает другие отрасли экономики и технологий, кроме военных (45% расходов госбюджета). В 1980году мировые цены на нефть резко упали (до 20 долларов за барель и ниже, и держались на этом уровне до 1999 года). Себестоимость добычи нефти в СССР сравнялась с мировой ценой на неё и даже была выше в северных регионах страны. Уже тогда я понимал, чем это может обернуться для страны, рано или поздно. В своём институте я подготовил научный доклад, в котором показал, чем оборачивается для экономики её зависимость от нефти  и цен на неё. А мои выводы были весьма печальны: с 1980 года добыча нефти оборачивалась ежегодной потерей 1.5-2.0 процентов ВВП. Никто из членов ученого совета института не пытался даже опровергнуть выводы моего научного исследования, но в Совет Министров СССР доклад не передали (видно испугались, - ведь Горбачёв провозгласил курс на «Ускорение»). Вот об этом и откровенно поведал офицерам КГБ, и увидел их искренний интерес.... В тот день я благополучно вернулся домой на черной «Волге»...
Спустя несколько дней, мой институтский коллега (майор КГБ) предложил мне прочитать лекцию в Министерстве обороны СССР, в главном здании на Фрунзенской набережной. Признаюсь, я не был готов увидеть перед собой огромный актовый зал министерства весь заполненный офицерами и генералами (рассчитывал на небольшую аудиторию). Меня очень достойно представили аудитории и оставили в одиночестве на сцене, за огромным столом президиума. Разумеется, я волновался, а потому не сразу оторвался от стула. И вот тут я осознал, что две тысячи столь звёздных офицеров и генералов оторвали от работы и привели в актовый зал не ради какого-то неизвестного лектора, кандидата экономических наук. Думаю, нет — уверен, что интерес к лекции был подогрет КГБ, и тут уж точно не обошлось без моего общительного коллеги по институту... Вот он дух «перестройки»! КГБ оказалось режиссёром «спектакля», а я - единственным актёром, исполняющим роль «современного ученого», Я вышел на авансцену, тем самым стараясь подчеркнуть неформальность общения, и решил повторить сценарий и тематику моей лекции в конторе КГБ в Ясенево. Полагаю, что мой рассказ о мясе, шахтерах и Горбачёве  заинтересовал аудиторию. Понятно, что товарищи офицеры, а уж тем более товарищи генералы, не привыкли открыто смеяться над начальством, но вот своих иронических улыбок они скрыть не смогли.... Дальше я поделился  своим видением состояния советской нефтяной экономики и  её тревожным будущим (конечно я не предсказывал дефолт 1998 года, но большое падение экономического роста предвидел). Удивительно, но меня «не освистали», не проигнорировали молчанием, а долго аплодировали.
В этих двух аудиториях, я понял всю цену горбачевской гласности и плюрализма мнений и взглядов. У меня было ещё много лекций впереди, с разъездами по Союзу, но эти две встречи я никогда не забуду. Более того, я всегда содрогался при слове КГБ. Я никогда в жизни не согласился бы сотрудничать с КГБ. Но так так вот случилось, что я невольно «поработал» на КГБ. Ну что вам сказать по этому поводу? Я понял, что в такой ужасной конторе, как КГБ,  есть много  нормальных, умных, прогрессивно мыслящих и доброжелательных людей. Но тут же хочу заметить, что это не имеет никакого отношения к действующей ныне власти.
В том же 1988 году, единая и несокрушимая партия Союза, КПСС,  неожиданно объявила об открытии своей единственной секции (прошу не путать с сектой): Коммунистической партии Российской Федерации. По моему мнению, это был раскол КПСС. И это раскол был предвестником раскола, развала Советского Союза. Я воспринял это, на мой взгляд, совершенно адекватно: перестал платить партийные взносы и посещать партсобрания. О таком ужасном «преступления» против Партии нельзя было и подумать в прежние годы!  Это означало одно — самоубийство!. Но времена круто изменились. На секретаря парткома института было жалко смотреть: таким беспомощным и растерянным он тогда выглядел. Неожиданно, секретарь парткома сделал  сенсационное заявление: «Партийные взносы можно не платить, но из партии не выходите!» И тут же, половина «коммунистов» института перестала платить партийные взносы! Так я понял, что вторая половина института — это сотрудники КГБ!
Но вот однажды я всё таки пришел на партийное собрание института. Знаете почему? Отвечу. Сработал мой журналистский инстинкт:  двадцатилетний м.н.с. Института, студент какого-то вуза, вдруг подал заявление в партком с просьбой принять его в КПСС! Как такое могло случиться, когда КПСС трещит по всем швам?! Согласитесь, что это было действительно интересным?
И вот я пришел на то знаменательное партсобрание. Кандидат в члены КПСС бодрым заученным голосом октябрёнка, пионера, комсомольца, зачитал свой заявление: «Прошу принять меня в ряды Коммунистической Партии Советского Союза!»
Из президиума собрания раздался дежурный вопрос: «А почему вы хотите вступить в ряды КПСС?» На что молодой человек, бодро и по дежурному ответил: «Я хочу быть в первых рядах строителей Коммунизма!»
Должен вам сказать, что такой цирк возмутил меня  и я сказал с места: «Ну что за чушь ты несёшь, парень! О каком утопическом строительстве коммунизма ты говоришь?! Может о том, в котором мы сейчас живём? О коммунизме сплошного дефицита? Ты в магазины ходишь? У тебя, наверное, просто не хватает смелости сказать, что ты рассчитываешь на какую-то большую личную карьеру!»
Молодой кандидат в коммунисты побледнел и ничего не ответил; партийные босы тоже не знали, что сказать, а я, воспользовавшись моментом, совершил поступок, которым горжусь. Я вынул свой красненький от стыда партбилет и разорвал его на глазах изумленной публики, и заявил, что покидаю ряды строителей коммунизма, после чего демонстративно покинул зал.
Спустя несколько дней, мой коллега по институту, старший научный сотрудник КГБ, который направлял меня на лекции по городам и весям, шепнул мне на ушко, что тот молодой человек, которого приняли «в первые ряды строителей коммунизма», уже улетел в США по программе обмена студентами между странами....КГБ дела свою работу....
В 1989 году я ушел из этого кагэбэшного института в газету «Financial and Business news from Moscow». Эту газету я строил с полного нуля и через год развил её до 14 полос и стал ей главным редактором. Газета издавалась на четырёх языках: английском, немецком, испанском и русском, а её подписчиками были Конгресс и белый Дом США, парламенты Европы, Японии и Сингапура. Это была новая и, пожалуй, самая яркая страница моей творческой жизни......

28.09.2015