Иногда демон ведёт дневник

Иногда демон ведёт дневник –
Ибо он к этому занятию привык
В те времена, когда перо гусиное
Искрилось в свечах серебряным инеем,
И пудра бабочкой летела с парика,
И слоновой костью белела рука,
И сплетались чернила сиреневой вязью,
Запечатлевая его проказы –
На балах – во дворцах – в будуарах дамских –
Куда он являлся, неузнанный, под маской –
Человеческой - такой безупречно невинный –
Освещало его маску золото каминов,
И по губам пробегал лепестковый отблеск
Розовой улыбки – он казался добрым
В этой человечьей карнавальной канители –
И его глаза бархатно чернели
Одаряя смертных ароматами и тайнами –
Он их касался – будто бы случайно –
Кружевом манжеты – перчатки припудренной –
Он отражался в зеркалах с амурами –
Сам на амура лукавого похожий –
На Амура Фальконе, который ожил
И превратился в андрогина юного –
Его ногти серебрились лаковыми лунами,
Его локоны пенились жасмином удушливым –
Иногда он всё же приходил за душами –
И срезал их бережно ресницами-ножницами –
Но при этом делал всё возможное,
Чтобы эти души боли не чувствовали –
Доводя до совершенства своё искусство –
Ибо в этот век – томно куртуазный –
Хотелось ему быть не чумной заразой –
Надо признать, и такое бывало –
И не купаться в ванне с алой
Пенистой кровью (и это – тоже),
И не отрубать головы наложниц
В восточном гареме, играя в султана
(Было, было, каюсь неустанно –
Ах, раскаяние демонов это –
Такая утончённая забава для поэтов,
Такое изумительное чувственное кружево –
Особенно, если оно заслужено,
Особенно, если демон столь искренен
В своём раскаянии – ибо исстари –
Грешить и каяться – весёлая забава
Для демонов – на фоне их игр кровавых
Раскаяние часто освещает, словно
Белое кружево на ткани багровой).
В этом веке демону хотелось
Предаваться изыскам духом и телом,
Обучаться нежности, наклеить мушки
На белое лицо – и хрупкие души
Рассадить, как кукол, весьма аккуратно
В свои сундуки – а кровавые пятна
Прикрыть, затереть, или вовсе избежать их –
Кровь так сложно отстирать с платьев –
С шёлка цвета испуганной нимфы,
Облегающего плоть лепечущим лифом –
С жабо, жемчужной пеной водопадной
Спадающего к пальцам – не знающим пощады –
Но это, право, нисколько не заметно
Для тех наивных очарованных смертных,
Которые в объятиях его бродили
Среди озёр и зарослей лилий –
И озёра глаз его чёрных звали,
И рот пламенел кораллово-алый,
И пальцы пробегали по клавишам локонов –
И они не видели демона жестокого –
А видели – прекрасное лицо в полумраке –
То мужское, то женское – призрачно-двоякое,
Неотступно за ними порой следящее
Из сиреневой дурманной полнолунной чащи,
И от этого взгляда скрыться невозможно –
Он пробегал морозом по коже –
Точно бриза сладкого касание –
И смертные всё покорно бросали –
И шли на зов – в жасминовые заросли –
И там их хрупкие души оставались
В его руках – куклы беззащитные –
И были ни к чему ежевечерние молитвы
И мессы в церквях – и звон колокольный –
Никто из них до конца не понял,
Что же случилось – и кто же этот
Призрак, который изящным силуэтом
Проскользил по сцене, лунным светом озарённой –
За которым они шли – так послушно и покорно –
Улыбаясь кукольно, марионеточно кивая –
А он улыбался им ртом кровавым,
И нежные руки делали нечто –
И души уходили в демоническую вечность –
Не понимая – с улыбкой той же –
Со сладостной дрожью в сердце и на коже
Леденевшей где-то – под небом равнодушным –
Наивные души, демона игрушки –
Куклы из коробок, вылизанных шёлком –
Демону пристало с ними быть жестоким –
Но иногда – так бывало и прежде –
Он их оплетает флёром нежности –
Это для демона особое лакомство –
И доступно оно для демона не всякого –
Но он умел это весьма искусно –
И души шли на призыв из уст его –
На улыбки его пение скрипичное –
И он их ждал в изысканном обличии –
Под маской человека – или полубога –
Или даже ангела – верили многие,
Что именно ангел их встречает
На тёмной аллее – этими ночами –
И шли доверчиво, и шли послушно –
Бесценные игрушки, человеческие души –
И он улыбался, и бабочками пудра
Вилась над ним сиреневой причудой –
И пальцы шёлково его скользили
По белым шеям – по стеблям лилий –
И нежность была – как шоколад и бархат,
И не было боли, и не было страха –
Лишь кружевные касания и фразы –
В этот век барочный, век куртуазный.