Гордыня

Была гордыня первородным грехом,
Ее обелиск хранился в катакомбах древних глаз,
Пронизан человек ее средою до сих пор,
Ее таит в себе змеиный сад.

И на одного лишь из множества людей
Голос проклинающего или искажение молитв
В рваном плаще набросил грязную тень
Со связками лезвий цирюльничьих бритв.

Душа художника ютилась в человеке,
Мольберт росчерком алым был рассечен.
Кипящим маслом запульсировали вены,
И голод сердца ею отныне утолен.

Спасенье искать в объятиях Морфея?
Тревожить душу паром электронных сигарет?
Свернувшись эмбрионом, впустую вопрошать хранительницу-деву
Под абажуром прекрасных Андромед?

«Людям суждено разделение на классы, -
Прошепчет, изнывая, он. –
Кому судьба пророчит идти в массы,
Другого же отправит на убой.

Кого-то землепашцем он сулит оставить,
И его руки ходить будут вечно под кнутом,
Кому-то предложит любезно выпить чаю
За роскошным, обитым бархатом столом.

Есть вечно застланные слоем второсортной работы,
Над которым правит умственный эшелон.
И когда-нибудь вторым истина бросится в ноги,
Но труд первых будет жестоко погребен.


Я, кто к касте повыше будет причислен,
К низшему классу доношу смиренный поклон,
Однако наградой не будет им познание истин,
Их вечный труд – их личный эшафот.

Померкло вдруг в груди блестящее светило,
Душа лишь искрометно издавала стон.
Художник не заметил внутри себя могилу,
Теперь на боль искусства он небом осужден.