Наследство - 10

         

          Синоптики утверждают, что такого сентября не было уже девяносто лет. Нынешний сентябрь даже превосходит на два с половиной градуса. Иные говорят, это компенсация за дождливый июль. Как бы там ни было, но бабье лето этого года ласкает сердце так, что жажда любви-жизни кажется всеохватной, неодолимой и нескончаемой.

- Хорошо-то как, Боже! – воскликнул Валерий, последний муж Светланы.
- Кому хорошо, а кому не очень…
- Светик, я тебя умоляю, да кому же в такую погоду может быть нехорошо – такой позитив с неба льётся – ты погляди, какая красота… иди ко мне – хочу – не могу терпеть…
- Потерпи – детей покормлю, отправлю гулять… посмотри пока телевизор…
- Да ну его к лешему… хочу смотреть только на тебя, а без вожделения не могу – смотрю и вожделею, ужас, как вожделею… – он вышел на балкон и, несколько щурясь от солнца, стал коротать время любованием жизнью.

          На стадионе, напротив дома, звонко оглашая своё детское счастье, мальчишки и девчонки гоняли мяч, иные катались по дорожкам сквера: на роликах, на самокатах, на велосипедах… иные просто бегали с палками, играя в войнушки… молодые мамаши катали коляски с младенцами, кандидатки выгуливали арбузные животы… тут же гуляли с собаками, мужики пили пиво, беседуя ни о чём… тянуло ароматным дымком – кто-то готовил шашлык...
          Валерий смотрел на женщин и вожделел, он вожделел всех женщин сразу и не мог понять, и не хотел даже понимать – как это возможно, смотреть на женщину без вожделения, ведь именно благодаря вожделению, думал он, некрасивых женщин в природе не существует.
          Хлопнула дверь, дети побежали на улицу.
- Ну, наконец-то… иди ко мне… вот так… ай, хорошо… м-м… м-м… м-м… скажи еще нехорошо…
- Хорошо…


          Нехорошо было Дмитрию, предыдущему мужу Светланы. Он лежал в своей душной, тёмной комнате, как казалось ему, умирал. Жизненные силы оставили организм и не было ни малейшего признака их возвращения. Он не мог взбить подушку, поправить скомкавшуюся простынь, не мог подняться, чтобы открыть окно и увидеть мир, вдохнуть свежего воздуха, он не мог дотянуться до телефона и позвонить ей – больше звонить было не кому… он ничего не мог… он сходил под себя и тихо плакал. Сквозь слёзы, он опять и опять прокручивал ролики своей жизни и кратко, мысленно молился: Господи помилуй. Он ничего конкретного у Бога не просил – просто милости – а в какой форме она на него снизойдёт ему было всё равно, даже если это будет смерть – сам он не знал уже: как жить, чем жить, и для чего.
          
          Родился Дмитрий Пынин болезненным, рос плохо, к наукам тяги не имел, в таких случаях говорят – слабый жизненный фон. Кое-как окончил школу, профессиональное училище, отслужил в армии, встретил её, женился. Первое время жили хорошо, счастливо – работал на заводе, зарабатывал прилично. Потом поменял профессию – стал женским парикмахером. Тут-то всё и началось. Он словно вырвался на ветер. Он тоже вожделел всех женщин сразу и не понимал, как можно смотреть на женщину без вожделения.
          Светлана страдала, терпела. Потом терпение кончилось, и она поставила его перед выбором.
- Я не могу остановиться…
- А я не могу больше терпеть…
- Помоги мне…
- Пошли в Церковь…
- Пошли.

          Отец Владимир внимательно выслушал исповедь Дмитрия, отпустил грехи, причастил, и посоветовал делать это почаще. К тому же, священник дал понять, что читать и как читать. Дмитрий начал и ему понравилось.
-  Свет, послушай, что тут сказано: "...всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем."
- На законную жену это не распространяется…
- Понял…

          Он быстро вошёл, что называется, в тему, и во вкус, и вскоре Светлана столкнулась с другой проблемой – муж перестал ею интересоваться, и не только ею, но и всей человеческой жизнью – ангельский чин ему подавай.
- Нет, – сказал отец Владимир, – на монашество я вас не благословляю.
- Почему?
- У вас жена, дети – кто о них позаботится?
- Господь и позаботится – сказано в Евангелии: не заботьтесь о завтрашнем дне…
- Почитайте святых отцов – там много есть по вашему вопросу…
- Ну, хорошо, в монахи нельзя, благословите на священство – я без служения Богу не мыслю теперь своей жизни…
- Это другое дело… во имя Отца и Сына, и Святого Духа…

          Он влетел, забыв оставить крылья в прихожей. Казалось, вот-вот голову об потолок разобьёт, или люстру.
- Радуйся, Светёныш, я поступаю в семинарию и буду служить у отца Владимира алтарником… вот они ручки – целуй – на них благословение Господне…
- А ты знаешь, как живётся жёнам сельских священников?..
- Нет, но думаю неплохо… и почему, собственно, сельским?..
- Только через мой труп!
- А как же благословение?
- Никак!

          Пастырь выслушал пасомого.
- Будем молиться, Господь управит…

          Полгода молились, год, два, третий пошёл, а Господь всё никак не управлял. Время от времени Дмитрий осторожно, издалека, подкатывал к жене, прощупывал почву.
- Поздравляю с принятием Святых Даров, матушка…
- Спасибо… но я тебе не матушка и никогда ею не стану.

          Отчаялся. Сперва понемногу стал выпивать, мол, для аппетита, потом больше, больше. Естественно, выпьешь – не помолишься. Отпустил вечернее правило, потом утреннее, потом перестал причащаться, и, как следствие, вернулся на круги своя.
- Развод! – сказала Светлана и выставила чемоданы на лестничный марш.

          Устав от этих бесконечных, бессмысленных перепросмотров, Дмитрий забылся сном. И приснилось ему, будто он на заводе, в своём цеху, меняет приспособление на станке. Подходит начальник, Маслов Иван Григорьевич, герой социалистического труда, и говорит, сверкая медалью: твоё заявление подписано – катись на все четыре стороны – хоть в монастырь…
           Он открыл глаза. В голове крутилось: «хоть в монастырь, хоть в монастырь, хоть в монастырь…» И тут его осенило: теперь можно...



26.09.15
13:58