Три ипостаси смерти. Любовь

Жертвенно палящей, искрящейся порывом
Страсти той нетленной, что затмила разум,
Представлена размыто в голосе с надрывом
И её обличье не признать нам сразу.

Под маской романтичной, чарующей особы
Спрятаны злодейство с освобожденьем вместе,
Лик тот благосклонен, есть в нём шарм особый,
Ей идёт упрямство, как фата невесте.

Точно в бальном платье проплывает мерно,
Каменьями сверкая, повергает в трепет,
Смешанный с блаженством и похотью безмерной,
Одолевает очи, с уст срывает лепет.

Дикость, право слово, называть любовью
Чувство вожделенья, забывая прежде,
Чем исполнен кубок: не вином, но кровью,
Осквернённой ложью и поданной невежде.

Искренность и пылкость, чистота и святость –
Суть любви реальной, немыслимо далёкой,
Живущей в созидании, приносящем радость,
Лишь тем, увы, понятна, кто устремлён к истокам.

Несметны и правдивы деянья перед Богом,
Какое-то спасительно, иное же – отнюдь,
Пагубно последствием, кощунственном во многом,
Итогом поучительным, его не обессудь.

Разочарован, выскоблен, отдан на заклание;
Смириться нет возможности, забыться нету сил,
Искать замены стоящей, пожалуй, нет желания,
А если бы и было, то свет уже не мил.